-  Ну то-то! - сказал радостно Кешка и победно поставил ногу на поверженное дерево.

    Где-то в сороковом году Кешка закончил курсы трактористов и на новеньком тракторе прикатил из МТС в свой колхоз. Но бригадиру колхоза вдруг захотелось посадить на этот трактор своего сынка, который закончил курсы раньше. Ну, вы сами знаете, как рядовому трактористу спорить с дуроломом-бригадиром. Плюнул Кешка, заглушил мотор, спрыгнул на землю, похлопал рукой по капоту да и говорит:

    -  Не слушайся, миляга, никого, кроме меня.

    И что вы думаете? Сколько бригадир со своим сыном ни бились, пытаясь завести двигатель, три дня вроде бы провозились, но так и не завели. Махнули рукой, вернули Кешке. Тот подошел к своему работяге, крутнул всего только один раз заводную ручку, и трактор тут же заработал. И тогда сын бригадира первым - прыг на сиденье. Обдурили, дескать, дурака. Но не тут-то было. Мотор заглох. И только еще через день, пока кто-то не сказал бригадиру, что с Кешкой бесполезно спорить, тот получил назад своего «железного коня».

    Следующий рассказ мне передал Виктор Шипицын, наш же односельчанин.

    -  Пилили мы с Кешкой в лесу дрова, на зиму готовили, а я при нем и врезал топором по ноге. Ударил носком между сухожилием и веной. Сантиметров около пяти рана была. Он быстро сдернул с меня сапог, портянку, перевязал рану сорванной с себя нательной рубахой и быстрее запряг коня… Когда я едва забрался в телегу, он и говорит:

    -  Не дрейфь! Кровь не пойдет, и никакого заражения не будет. Я так сказал.

    И он погнал коня. Я еду и чувствую, как меня всего морозить и трясти начинает. И голова закружилась, и побледнел, видно, я. А он заметил это и опять таким это командирским голосом:

    -  Возьми нервы в руки. Ничего у тебя не болит. И ноге совсем не больно.

    И верно. До больницы я уже доехал спокойно. А когда хирург усадил меня да сдернул с ноги повязку, я смотрю, а на рубашке лишь одно розовое пятнышко. Хирург говорит:

    -  Вы что мне голову морочите? Зачем с царапиной в такую даль мчались? Смазали бы дома йодом - и все. - И ткнул при этом пальцем подле той царапины. И она, рана-то, тут же открылась и кровь хлынула…

    А этот случай произошел опять-таки на моих глазах уже где-то в начале семидесятых годов, когда после долгих лет разлуки мы с Кешкой опять встретились. Приехал он ко мне в Красноярск, а жил я тогда в Николаевке, ну и поставил машину на склоне дороги напротив моих окон. Я увидел его, вышел за ворота, а тут из-за спины у Кешки, теперь уже Иннокентия Васильевича, мальчишеский крик:

    -  Дяденька, ваша машина покатилась!

    Иннокентий Васильевич тут же обернулся, тихонько выругался и сказал, глядя в сторону своего грузовичка:

    -  Прямо, прямо, через мостик!

    Машина перекатилась через мостик по Заливному переулку и направилась на угол стоявшего напротив дома.

    -  Левее! - уже крикнул Иннокентий. - Еще левее! Теперь тормози.

    Машина отвернула от угла дома, прокатилась еще шагов двадцать и остановилась почти у железнодорожной линии.

    -  У тебя сын, что ли, в кабине? - спросил я.

    -  Никого там нет, - не смущаясь ответил он.

    -  А кому ты подавал команды?

    -  Машине.

    Я ошалело захлопал глазами и первым вошел в калитку ворот.

    Позднее, уже в доме, он пояснил:

    -  Машине иногда хочется в одиночку порезвиться.