|
Возникло это явление, во-первых, потому, что далеко не во всех деревнях были церкви и были священники. В Европейской России белокаменные храмы видны абсолютно везде; храм — это заметнейшая часть пейзажа. Все время чувствуешь, что находишься в христианской стране. В Сибири, где расстояния огромны, а население редкое, можно было ехать верст сто до ближайшей церкви. И уже поэтому люди в Сибири были не особенно ревностными прихожанами…
Во-вторых, в Сибири очень уж тесно общались с шаманами… И для очень многих стало как-то и непонятно, чем священник отличается от шамана, да и не особенно важно. Главное, чтобы человек был носителем силы… А какой силы и от кого она — это и непонятно, и неважно. Божественными бабушками чаще всего были сельские ворожеи, знахарки, умевшие собирать травы, делать травяные сборы, лечить. Они предсказывали судьбу, гадали, привораживали парней и девушек, и в Европейской России их рассматривали бы скорее как колдуний. А в Сибири некоторые из них начинали вытеснять священников: они не только принимали, но и крестили младенцев, венчали, лихо обводя молодых вокруг деревьев и кустов, исповедовали и причащали. И уж, конечно, именно к божественной бабушке надо было идти, столкнувшись с нечистой силой. Вот такая божественная бабушка и обитала в этом же доме, и к ней мальчики отправились на другой день… У божественной бабушки в той же школе училась внучка, довольно противная третьеклассница Верка. Мальчишки не были оригинальны в своем предубеждении против девчонок, а Верка и вправду проявляла себя не очень симпатичной девочкой, писклявой и вредной. Я умиляюсь Вовке, который целый день таскал ей конфеты, чтобы узнать имя-отчество Веркиной бабушки. Но он таскал и имя-отчество узнал: звали ее Лукерья Тимофеевна. Тут надо сказать, что и божественная бабушка, насколько могли судить мальчики, ничем особенным не выделялась. Так, долговязая старуха в темной шали и с тонкими, поджатыми губами. Идти к ней было страшновато, но пошли прямо из школы: в какой-то степени для того, чтобы не трусить лишнее время… так прыгают в холодную воду — зажмурившись и сразу… Бултых! Лукерья Тимофеевна как раз поднималась по лестнице с авоськой… Повезло! — Лукерья Тимофеевна… А давайте, мы вам поможем! — А мне не надо помогать… Я не такая старая пока. — Лукерья Тимофеевна… Мы вот думали, мы вам поможем, а вы нам тоже поможете! — В чем помогать-то? Я металлолом собирать не умею… При всем ехидстве старухиных интонаций, в голосе ее прозвучало и любопытство. — Тут такая проблема… — вздохнув, опустил голову Петька. — Сразу и не расскажешь… — Ну, проходите… В квартире было страшновато: лампочка то ли слабая, ватт в сорок, то ли светит вполсилы. По углам сгущаются тени, висят тряпки, от движения людей они колышутся, и тени начинают как будто бродить, сгущаться, словно затаиваются по углам, между шкапами. Братья были маловаты, чтобы понять, что делается это специально, как раз вот для таких, как они. А кроме того, слишком уж были братья счастливы, что все-таки попали к тому, кому можно рассказать проблему. А что именно Лукерье Тимофеевне можно, они как-то и не сомневались: кто тут божественная старушка? Лукерья Тимофеевна слушала, подперев щеку рукой, вздыхала, думала. — Ну, давайте посмотрим, — тихо уронила она. Вздыхая, тихонько кряхтя, доставала Лукерья Тимофеевна из шкапа какую-то чашку. Смотрела, неодобрительно качала головой, доставала другую, смотрела… На четвертой чашке Лукерья Тимофеевна остановилась; наступила очередь каких-то не очень понятных веществ, связок трав, которые она вытаскивала из коробочек, ящичков, отделений шкапа и все внимательнейшим образом обнюхивала, осматривала, порой даже брала в рот. |
