Кто знает – может, и правда поможет кому то выразить то, что сложно выразить словами?

Но ещё серьёзнее мысль Эрента, что ауры можно использовать во врачевании – и это может открыть совершенно новые перспективы. Выявлять болезни, которые не могут найти годами. И лечить их тоже.

У нас впереди исследования, способные изменить жизнь Ларгоссы. И она принесла их – женщина, которая по прежнему волнуется в моих руках.

Я опускаю руки ниже. Беру её за талию и поднимаю из кресла. А потом не выдерживаю – подхватываю, сажаю на стол и впиваюсь в губы поцелуем.

Эла порывисто вздыхает, прижимая ко мне упругой грудью.

Когда вновь открываю глаза, вижу, что камень мерцает – зелёным интересом, красной страстью.

– Точно работает, – шепчу, проводя пальцем по её губе.

– Да, – выдыхает она совершенно бесхитростно, и почему то особенно возбуждающе. – Знаешь, не сомневалась, что ты будешь такие эксперименты проводить.

– Я уже не настолько непредсказуем и страшен?

Она улыбается. По настоящему – широко, с искрами в жёлтых глазах, с какой то почти детской радостью. А потом, конечно, смущённо фыркает.

– Разумеется, у тебя получилось, – бормочет. – Это же ты. Спасибо.

– У тебя получилось. У нас.

Она учится ценить себя, а я – то, что в жизни появилось какое то новое тепло.

– Уже поздно, мы снова задержались, – шепчу ей на ухо, в шею, в волосы, сжимая талию. – Поехали домой?

Её руки бегут по моей шее, гладят, очерчивают – но она кивает. И я напоминаю себе, что рабочий стол – хорошая вещь, но день был долгим.

Подхватываю её, ставлю на ноги и увлекаю к выходу.

Я как то сразу уговорил Элу жить вместе. Воспользовался моментом, ковал железо пока было горячо. А теперь стараюсь не выпускать из рук на всякий случай. О магии между нами тоже многое было сказано. Мы пробовали разное за этот месяц. Я пил её настойку. Прислушивался к себе. Потом не пил – но перемен почти не заметил. В какой то момент мне начало казаться, что это просто данность: я хочу быть с ней рядом. Обнимать её. Чувствовать её запах, перебирать волосы.

Дорога домой – всего десять минут, и мы проводим её, прильнув друг к другу, обсуждая остатки дел.

Приезжаем в родовой особняк. Лаэм так и не вернулся сюда – хотя с братом мы поговорили по душам. Я очень странно себя чувствовал: одновременно хотел вправить ему мозги и в то же время понимал, что сам не лучше.

Что виноват перед ним, как ни крути.

А ему в последние месяцы пришлось принять, что в ближайшее время денег отца он не увидит. И к моему удивлению, меня он о помощи не просил. Видимо, был слишком зол, разочарован. Как то выкрутился сам, сейчас даже решает проблемы лаборатории – сказал, что слишком не хотел её терять.

Я, конечно, не могу быть уверен, что он не влезет в огромные долги.

Не спустит всё наследство, даже ещё не получив.

Но кое что я с удивлением понял: он выглядел собраннее и счастливее в последние наши встречи. И это, наверное, главный аргумент поверить в то, что со своей жизнью он лучше справится сам.

Не знаю, как у него сложится с личным, но я “одобрю” любую женщину с которой он придёт. Кем бы она ни была.

Мы заходим в светлый холл. Здороваемся с дворецким, Келлом. Эла как всегда смущённо улыбается человеку, содержащему этот монструозный дом.

– Нас посетил лорд Эрент, – докладывает Келл в немного чопорной манере.