|
Одновременно зажглась табличка “Пристегните ремни безопасности”. За иллюминаторами по левому борту появились мерцающие в ранних сумерках огни Манхэттена. – Через несколько минут, – объявила стюардесса, – мы совершим посадку в международном аэропорту Айдлуайлд. И снова Селия взяла Эндрю за руку: – Мы вместе будем строить нашу жизнь. И своего добьемся! Приступив к работе, и Селия, и Эндрю обнаружили, что каждый из них оказался в центре общественного внимания. Как случалось со многими крупными достижениями в области медицины, потребовалось время, чтобы распространился слух об удачном применении лотромицина. Но теперь, когда прошло шесть недель после выздоровления Мери Роуэ, сообщения об этом стали появляться на страницах крупных американских газет. Первой откликнулась местная, морристаунская, “Дейли рекорд”, поместившая статью под заголовком: ГОРОДСКОЙ ВРАЧ ПРИМЕНЯЕТ ЧУДО ЛЕКАРСТВО. ВОЛШЕБНОЕ ИСЦЕЛЕНИЕ БОЛЬНОЙ. Окружная газета “Ньюарк стар леджер”, материалы которой основывались на информации местных газет, напечатала аналогичное сообщение, что, в свою очередь, привлекло внимание журналистов, освещающих новости науки на страницах “Нью Йорк тайме” и журнала “Тайм”. Вернувшись домой. Эндрю обнаружил записки с просьбой срочно связаться с обоими издательствами, что он и сделал. Поток публикаций стал еще шире после того, как “Тайм” упомянул о браке Эндрю и Селии. Одновременно из “Медицинского журнала” Новой Англии Эндрю сообщили, что его статья об использовании лотромицина будет напечатана с небольшими изменениями. Предложенные поправки были незначительными, и Эндрю тут же дал свое согласие на публикацию. – Должен признаться, я просто сгораю от зависти, – заметил доктор Ноа Таунсенд, когда Эндрю рассказал ему о “Медицинском журнале”. – Но я утешаю себя тем, что в лучах славы уже греется вся наша клиника, – добавил старший коллега Эндрю. Немного спустя жена Таунсенда Хилда, женщина, не утратившая привлекательности, хотя ей и было уже за сорок, призналась Эндрю: – Ноа этого не скажет, но он вами так гордится: вы для него стали словно сын родной, сын, которого у нас нет, но которого мы так хотели иметь. Что касается Селии, то, несмотря на менее бурный поток восхвалений в ее адрес, она обнаружила изменение в своем положении в компании “Фелдинг Рот”, причем изменение весьма существенное… В самой компании ее имя теперь было хорошо известно высшему управленческому составу, включая президента “Фелдинг Рот” Эли Кэмпердауна. Он пригласил к себе Селию на следующий день после ее возвращения на работу. Эли Кэмпердаун, долговязый, бледнолицый ветеран фарм бизнеса – ему было лет шестьдесят пять, – всегда безупречно элегантный, с неизменной красной розой в петлице, принял Селию в своем пышно обставленном служебном кабинете в штаб квартире компании “Фелдинг Рот” в Бунтоне на одиннадцатом этаже. Здесь находилось царство руководства. Встреча началась с изъявления любезностей. – Поздравляю вас со вступлением в брак, миссис Джордан. Надеюсь, он будет счастливым. – Улыбнувшись, президент компании добавил: – Я также позволю себе выразить надежду, что отныне и впредь ваш муж будет прописывать своим больным препараты только нашей компании. Селия поблагодарила, но про себя решила, что замечание относительно Эндрю всерьез принимать не следует: зачем пускаться в объяснения и подчеркивать независимость ее мужа в том, что касается лекарств и медицины. – Юная леди, вы стали прямо таки живой легендой, – продолжал президент, – доказали, что выдающаяся женщина время от времени может ни в чем не уступать мужчине. |
