Сидит, значит, этот дурачок и спрашивает:

— Ты не фермер случайно?

— Нет, — говорю, а что?

— Да вот, есть у меня парочка магических бобов. Если их вырастить, придут и слава, и богатство. Да только не прорастают они тут. Помоги прорастить — всем поделюсь.

Ну, да, думаю, только славы тебе, олуху, и не хватало. А сам спрашиваю:

— Ты поливать-то их хоть пробовал?

— Нет, — отвечает, — а идея хорошая. Давай, сбегай за водой, а я пока тут покараулю.

Хорошо хоть я запомнил, где воду дают. Гордо принес ведро воды, полил, а этот негодяй как ударится в слезы:

— Ты утопил мои бобы!

И убежал. Что было делать? Я аккуратно поднял семена, вытер насухо и стал думать, куда бы их посадить. Сделать это посреди тропинки могло прийти в голову только полному идиоту. Я-то знал местечко куда лучше.

До сих пор не ведаю, кому пришло в голову так заколдовать обычные арбузные семечки. Так или иначе, арбуз из них вырос мгновенно. Правда, никакой не волшебный, а самый что ни на есть обычный. Только вот разрезать я его пока не стал, решив подождать какого-нибудь подходящего случая.

Следующее существо, которое мне довелось встретить в лесу, оказалось музыкантом. Тоже, наверно, считает себя лучшим в мире. Сидит на пригорке и дует в свой саксофон как одержимый. Не пройти, не проехать.

Я ведь паренек мирный, не то чтобы сразу драться полез. Я его сначала вежливо так попросил: «Отдай, — говорю, — дудку и разойдемся с миром. Слушать же невозможно, уши вянут». А он ни в какую.

Пришлось ему немножко музыку-то и испортить. Он, бедолага, решил, что саксофон сломался — и так его покрутит, и эдак, а в чем дело не поймет. Тут я и представился великим мастером по ремонту саксофонов (они тут все великие, а я что, хуже всех что ли). Он мне дудку и отдал.

Ну, думаю, такая «музыка» и мертвого из могилы поднимет. Впрочем, мертвых поблизости не оказалось, а вот разбудить великана, почему не попробовать. Однако даже таких душераздирающих звуков ему оказалось недостаточно: гигант только пошевелился во сне, да рукой деревце снес. Зато по деревцу этому можно было перебраться через пропасть.

Кстати, не помню, рассказывал ли я вам — было еще одно место, куда мне чертовски хотелось попасть. Это высокий замок, у входа в который висел колокольчик со сломанным язычком. Сколько я его не раскачивал, сколько не стучал в дверь — все бесполезно.

И тут я сообразил, что, пожалуй, знаю, чем можно заменить этот язычок. Позвонил — и сверху из окна второго этажа прямо на голову свалилась огромная коса, едва меня не раздавив. Ну, думаю, не иначе как красавица какая наверху сидит.

Взобраться наверх было делом нескольких минут. Стоило мне ступить в комнату, как из-за ширмы раздался испуганный женский голос:

— Ах, ведьма, неужели ты снова явилась меня мучить?

Но вы-то уже знаете, что я — совсем даже не ведьма. Оставалось только убедить в этом прекрасную (разве могло быть иначе) незнакомку. Правда, когда девушка сообщила, что ведьма украла ее у отца еще поросенком, отняла красоту и заточила в этой темнице, в душу мою начали закрадываться некоторые опасения. Однако я уверенно гнал их прочь — мало ли какие детские прозвища бывают. Поросеночек — еще не самое страшное. У нас вот в классе была одна девица, которую… Ну, ладно, об этом потом.

Тут-то узница и говорит, что ее должен поцеловать человек из другого измерения, и тогда колдовство рассеется. Что-что, а целоваться-то мне не впервой, что бы вы там об этом не думали.

Выходит она из-за ширмы — и впрямь страшилище. Что ж, закрыл глаза, чтобы не закричать от отвращения. Обнял. Целую. И вдруг чувствую, что и впрямь держу в руках поросенка.