Под странным балахоном, в который она была одета, не угадывалась ее фигура. Если же она так худа и неинтересна, как кажется с первого взгляда, что же тогда привязывало к ней Мирзоева, мужика, видно, разборчивого и внешне достойного?..

Задела Нина потаенные струнки в Грязнове, да и сама, казалось ему, поглядывала на него так, словно что-то прикидывала для себя. Чувствовал он от нее эти неясные токи. И, уже завершая допрос, решился.

Сказал, что она ему в принципе очень симпатична, хотя в его положении говорить ей такие вещи совсем негоже. В общем, он, если она не возражает, конечно... хотел бы снова когда-нибудь увидеться. Разумеется, не в такой трагической ситуации.

Нина, впервые за все время их длительных бесед, улыбнулась, отчего лицо ее похорошело, и сказала просто, что с сегодняшнего дня, кажется, все ее обязанности отпали и она готова соответствовать его желанию. Странная фраза отпечаталась в мозгу, и Грязнов сделал то, чего никогда себе не позволял в подобных ситуациях: взял ее руку, перевернул ладошкой вверх и поцеловал.

—   Я мог бы, если вы не заняты, пригласить вас прямо сегодня... поужинать. Но удобно ли?

—   А почему же нет? Где мы встретимся?

—   Я живу один в Измайлове... Если вы не возражаете, с удовольствием встречу вас у метро «Первомайская», ну, скажем, в десять вечера.

—   Все понятно... — неуловимая улыбка скользнула по ее губам.

—   Я буду ждать? — тихо спросил он.

—   Постараюсь не доставить вам неприятностей.

Опять двусмысленность...

Грязнов мчался по эскалаторам вниз и вверх, словно мальчишка, торопясь на свидание. Время неуклонно подбиралось к десяти.

Успел. Остановился, чтобы перевести дух. И уже через минуту к нему подошла незнакомая женщина в шикарной распахнутой дубленке, длинном, до колен, шарфе и мини-юбочке, подчеркивающей стройные ноги в сапожках с высокими «мушкетерскими» голенищами. В руках она держала большую кожаную сумку.

—  А вот и я, — сказала Нина, глядя с улыбкой на изумленного Грязнова. — Но, кажется, вы меня не хотите узнавать? Тогда я ухожу? Все отменяется?

—  Что вы, Нина! — испугался Грязнов. — Я просто не ожидал... не представлял даже, что вы такая красивая!

Искренний комплимент ей понравился. Она взяла Славу под руку, пахнув на него волнующими духами, и сказала, что очень торопилась из боязни, что он не дождется и уйдет. И поезд в метро, как назло, подолгу стоял в тоннеле.

Он взял у нее сумку, удивился ее тяжести, на что она небрежно ответила: так, всякие мелочи жизни. Непринужденно болтая, они подошли к его дому, поднялись на седьмой этаж и вошли в квартиру, доставшуюся Славе от родителей.

—  Только вы должны меня извинить, Нина, — сказал Грязнов, — я здесь один проживаю и, кажется, говорил вам, что весь день — на работе, а дома... сами увидите.

Нет, в двухкомнатной квартире Славы сохранялся вполне пристойный холостяцкий порядок. Было чисто, тем более что и жил-то он в основном на кухне, где проводил все свое свободное время.

Слава полез в холодильник, чтобы добыть из него свое богатство: сверток с котлетами, несколько банок разнообразных консервов и бутылку водки. Чем, как говорится, богаты.

—   Так, — сказала она, обойдя квартиру, — начнем вот с чего. У вас найдутся для меня какие-нибудь тапочки? Ну, давайте хоть свои шлепанцы, ноги устали от каблуков. — Без дубленки она была похожа на бойкую студентку-первокурсницу, только мелкие морщинки у глаз выдавали ее возраст и нелегкое прошлое.

«А фигурка, ножки у нее что надо!» — думал между тем Слава, подавая ей свои широкие тапочки.

—   Где будем ужинать? — поинтересовалась она.