— Не торопись, не рви удила! Погоди, скоро тебя затошнит от собственной готовности плясать служебную лезгинку перед каждым кретином… — Он подозвал официанта, заказал кофе, ореховый торт и велел мне достать ручку и листок бумаги.

— Во-первых, наш департамент… Это новое образование, изобретено и введено в действие Иммануэлем, как и все новшества в Синдикате. Понимаешь, времена, когда народ сюда ехал, отошли в прошлое, евреи вострят лыжи куда угодно — хоть к людоедам в Новую Гвинею, не говоря уж о Германии или Канаде… А здесь, ко всему еще, новая войнушка затевается… Словом, Иммануэль… да знаешь ли ты Иммануэля?

— Говорят, он мой непосредственный начальник? Похож на поджарого пса с весело закрученным хвостом, да?

— Скорее, на бешеного Полкана, которому семь верст не крюк… Так вот, Иммануэль прикинул, что надо бы организовать такой департамент, где бы людей не строили и не орали с порога: «евреи, пакуйте чемоданы!». Думаю, и к тебе они обратились не случайно, — ты человек публичный, свободный, трепливый, мелькаешь там-сям… Видишь, другие-то зубрят гранит идеологии на спецкурсах, потом проходят еще крутой отбор, а после их ждут кулачные бои за место назначения… Тебе же карету подали к подъезду, пригласили на особых основаниях, чтоб ты публику тамошнюю обрабатывала культурненько, с умом и вкусом, невзначай, намеком…

— Что значит — намеком? — спросила я.

— Ну, скажем, устраиваешь ты семинар. И называется он не в лоб, не грубо: «Восхождение в Страну», — а как-нибудь культурно, вроде бы ты со своим департаментом имеешь к Синдикату опосредованное отношение… Евреи в Москве высокомерны и пугливы, как лоси… Они как только чуют, что их хотят загнать в загоны, тут же взбрыкивают… А ты им — «спокойно, ребята, я — своя, я, типа, сама отвязный писатель, служу здесь по части фенечек, тусовок, пикников…»

— Каких это пикников?

— Ну, каких… А вот, вывозишь ты их за город, воздухом подышать…

— Воздухом?! Но это ведь уйма казенных денег!

— Это уйма американских денег. А у тебя бюджет, и если ты его не потратишь к концу года, в будущем году его сократят… Райкина еще помнишь, — рояль на овощную базу?

Я ужасно разволновалась.

— Но ведь можно тратить деньги на нужные вещи!

Он ложечкой аккуратно отвалил кусок орехового торта, поддел его и осторожно понес ко рту. Кусок был слишком велик, подрагивал и грозил рухнуть на скатерть. Но все же благополучно достиг седых кустов его рта.

— …Нужные? — прожевав и обтерев салфеткой усы, повторил он. — Какие же это нужные?

— Ну… Не знаю пока…

— Не знаешь… — подтвердил он удовлетворенно. — А между тем ты — фонд, и немалый. Ты сидишь на мешке с деньгами. А в Москве — чуть ли не пару сотен еврейских организаций, и каждая в свое время явится с протянутой рукой.

— И каждой я должна дать?! Сколько?! — меня охватила паника, как всегда при возникновении темы денег. (Интимная семейная тайна: я не умею считать.) Он улыбнулся туманно.

— А вот в этом и весь кайф. И даже — острое наслаждение. Можешь дать, а можешь и не дать… Тут все зависит от отношений, а отношения штука тонкая… Понесут к тебе проекты, разного рода затеи, которые тебе и в голову не могли бы прийти  от строительства Новой Вавилонской Башни в Лужниках до проекта космической станции с изучением иврита в космосе… И знаешь, это даже познавательно, тебе и в профессиональном смысле пригодится — наблюдения над всеми этими еврейскими Кулибиными… еще и роман какой-нибудь потом отбацаешь… Ты изумишься — сколько идиотов приходится на одного здравомыслящего человека!.