Сейчас взрослые дяди и тети, собравшиеся вкруг стола, тоже играли в какую-то игру, правил которой я еще не научилась понимать.

На первой же перекличке синдиков Клавдий, только вступивший в должность, произнес знаменательную и глубоко тронувшую меня речь:

— …Только не стройте из себя важных шишек, ребята… — сказал он. — Всем известно, кто нанимается к нам на работу… Не хочу сказать, что все вы — шушера, шваль и мусор… но факт, что устроенные и удачливые люди вряд ли согласятся вылезти из своей теплой постели в Израиле, покинуть свой дом и, задрав хвост, переться в бандитскую страну черт знает зачем… Оставим в покое идеологическую патетику наших боссов. Мы и сами в свое время совершили то, что называется Восхождением, неважно почему: по зову сердца, по глупости, или хрен еще знает — как. Важно, что у всех, сидящих здесь, появились причины вернуться и заново пережить то, что каждому из нас хочется забыть… Все мы тут не от хорошей жизни, все неудачники — вот я, например, подписал контракт с Синдикатом после провала попытки завертеть ресторанный бизнес. Жизнь наша здесь тяжелая, крутиться приходится в тесном кругу людей, которых не выбираешь и с которыми при других обстоятельствах на поле рядом не сел бы… — он остановился, обвел нас медленным взглядом, погладил лысину и продолжал: — Работа сложная, ненормированная, тошнотворная, никакие деньги не окупят вашу заброшенность и чуждость здесь всему и всем… И это сейчас. А будет — смело могу предсказать — все хуже и хуже. Ситуация там, дома, с каждым днем все хреновее, война будет обязательно, значит, пойдет свистеть экономика, начнут закрываться предприятия, подскочит безработица, профсоюзы, как всегда, примутся шантажировать правительство своими блядскими забастовками… — короче, не представляю себе идиотов, которые снимутся с мест искать удачи в наших краях… Уже сейчас потоки восходящих мелеют с каждым днем… — верный знак, что грядет сокращение штатов, — а также, что начальство будет приезжать сюда с проверками каждый месяц и трахать нас до звона в ушах. Замбура!

Слева, как ни отводи взгляд, в глаза лезли крашенные фиолетовым лаком ногти Анат Крачковски, или, как называли ее все, — бабы Нюты, возглавляющей департамент Языковедения. Она завершала последний год своей службы, и все коллеги с надеждой ожидали тот счастливый день, когда вздорная баба Нюта покинет наши ряды. В прошлом танцовщица ансамбля «Северные кибуцы», была она похожа на Павла Первого перед удушением: белые космы дыбом, вытаращенные глаза и азартная готовность завязать скандальчик на любую тему с первым встречным. Когда в конце коридора показывалась ее пританцовывающая фигурка на петушиных ногах с икрами гладиатора, всех нас сносило в сторону. Разминуться с бабой Нютой мирным путем было совершенно невозможно даже мне, чей департамент стоял в Синдикате наособицу.

Напротив сидел меланхоличный Изя Коваль, глава департамента Загрузки ментальности. Программист, доктор физмат наук на гражданке, он был человеком, утонувшем в собственном мобильном телефоне. Это была его всепожирающая страсть, вечное стремление к совершенству. Он менял новую модель мобильного телефона на новейшую, как только вычитывал в Интернете или узнавал о последних достижениях в этой области.

— Сынок!!! — ликуя, говорил он Яше Соколу, — представляешь, в Пенсильвании разработана система, когда мобильник сам определяет — звонить ему или нет. Если, скажем, ты на совещании, где тебя дрючит Клава или какой-нибудь Шток, если ты, скажем, с бабой… — автоматически включается автоответчик или переадресация. Причем это пустяк, просто используются микрофоны, камеры, датчики движения и, конечно, комп…

…По левую руку от него клевал носом Главный распорядитель Синдиката Петр Гурвиц, циник и хитрец, пьянствовавший вчера до рассвета; в тихие минуты похмельной прострации он был до остолбенения похож на апостола Петра, каким того изображал Эль-Греко: продолговатая лысина, страдающие кроткие глаза под седыми косматыми бровями и большой узловатый нос, кренящийся в ту сторону, где наливали… В дополнение к образу — большая связка ключей — не от рая, конечно, а от сейфа с валютной наличностью Синдиката — по израильской привычке болталась у него на поясе.