— Пропускать звонки — это не похоже на него, — подумала я вслух. — Может, теперь уже он где-то оставил телефон?

— Кто, Архипов? Да скорее небо на землю рухнет, чем наш дивно пунктуальный и методичный товарищ что-то забудет или потеряет! — высказала наше общее мнение подруга. — Я бы скорее предположила: с ним что-то случилось.

Упоминание рухнувшего неба оживило мой вчерашний страх:

— Вдруг Вавилон из пожитков Кружкина все-таки грохнулся? А Вадик, может, уже встал с постели, вышел из безопасной зоны, и его того… приподнакрыло! Понадзасыпало! — В волнении я прибегла к выразительной речи раскритикованного ранее графомана.

Ирка покосилась на меня, открыла рот, закрыла его и крепче придавила педаль газа. Всего через четверь часа «крузак» влетел из-под арки во двор-колодец и затормозил перед одинокой клумбочкой так резко, что едва не встал на дыбы. Стилистически точно — очень по-конски — взоржали тормоза. Не хватало звука трубы, звона сабель, откинутого полога… Его, впрочем, заменила занавеска.

— Где пожар? — выглянув на улицу, радостно поинтересовался пенсионер-кавалергард Леонид Игнатьевич.

Этот дед имеет привычку торчать у окошка, оседлав скрипучий стул и вооружившись каким-нибудь подручным метательным снарядом. Он воюет с котами, которые мнут мяту на клумбочке, пестуемой его супругой Татьяной Викторовной. У той свой собственный прибабах: она до морозов гуляет по двору и прилегающим улицам босиком и обнимает деревья, подпитываясь от них энергией. Могучими растениями Петроградская сторона не богата, видимо, поэтому Татьяна Викторовна не пышет богатырским здоровьем. Мята ей нужна, чтобы дополнительно принимать энергию флоры перорально — в виде настоя.

Некультурно проигнорировав Леонида Игнатьевича с его риторическим вопросом, мы с подругой взлетели по лестнице на четвертый этаж. Я вонзила палец в кнопку дверного звонка, Ирка бухнула в дверь кулаком.

— Архипов! Открывай! — воззвали мы стройным дуэтом.

Он не только не открыл, но даже не откликнулся.

— Стоп. — Я остановила подругу, приготовившуюся пнуть дверь ногой. — Минуту молчания!

— В смысле? Ты думаешь, Вадик погиб?!

— Я думаю еще раз позвонить ему и…

Я послала вызов, и из-за двери донеслась еле слышная, но все же вполне узнаваемая мелодия звонка.

— Без телефона он не ушел бы. — Ирка бешеным взглядом окинула дверь и отошла на противоположный конец площадки, явно готовясь к решительному штурму.

— Подожди!

Мне не хотелось выбивать дверь. Ей лет сто уже, натуральный антиквариат!

К тому же, несмотря на весьма почтенный возраст, антикварная дверь выглядела крепкой, и нельзя было сказать с уверенностью, кто кого вынесет: Ирка ее — или она Ирку.

Я опустилась на корточки и прильнула глазом к замочной скважине — тоже антикварной, для ключа размером с небольшую кочергу. Его самого в данный момент в механизме не было — Кружкин, не желая таскать увесистый древний ключ, давно врезал в дверь обычный английский замок и пользовался исключительно им. В обрамленную металлом фигурную прорезь размером с окошко кукольного домика прекрасно можно было рассмотреть пространство за дверью.

— Ну? Что там? — Ирка в нетерпении подпихивала меня, и я серьезно рисковала расквасить нос о вековую дверь.

— Очень, очень богатый внутренний мир, — пробормотала я. — Я была права: свершилось страшное, башня рухнула, весь пол завален барахлом.

— А Вадик? Вадик там?

Я отлипла от скважины, обернулась и с укором посмотрела на подругу:

— Ира, там может быть хоть десять Вадиков! Без лопаты не узнаем!

— Отодвинься, я буду ломать дверь! — Подруга стала закатывать рукава.