— Что вы там придумываете? — Сердитый Вадик выгреб обратно к порогу и бесцеремонно вытолкал нас за дверь.

На лестничной площадке он протиснулся мимо, затопал вниз и вскоре хлопнул дверью тетиной квартиры. И все так деловито, целеустремленно!

— За ним, — скомандовала Ирка.

Это было лишнее: я уже сбегала по ступенькам.

— Что там случилось? — спросила тетушка, когда я промчалась мимо сервированного к чаю стола, поспешая в светлицу.

— И что происходит здесь? — расширила вопрос Марфинька, когда вслед за мной проскакала Ирка.

Вадик уже распахнул окно на втором этаже и вылез на крышу. Мы с Иркой не затруднились сделать то же самое.

Вообще-то мы летом часто выбираемся на крышу. Она под окном светлицы плоская и напоминает балкон или террасу, ограниченную стенами. С одной стороны вертикальная поверхность глухая, с другой — продырявленная окном квартиры Кружкина. Но художнику не повезло, от его окна до крыши метра три, не меньше: запросто, как из нашей светлицы, на импровизированную террасу не выйдешь.

А мы с подругой любим летом расстелить на нагретой жести плед и позагорать днем или просто полежать, глядя в небо, ночью…

Архипов лежать на крыше не собирался. Гремя железом, он протопал к стене справа и, задрав голову, уставился на окно жилища художника. Потом медленно проехался взглядом сверху вниз, качнулся к штукатурке, поскреб ее ногтем и изрек:

— Вот гадство!

Стараясь не слишком шуметь — час уж был поздний, не время для танкового громыхания, — мы с Иркой подошли и тоже рассмотрели стену с интересом, которого она прежде не удостаивалась.

И то сказать — с чего бы? Стена как стена. Бледно-желтая, линялая, местами облезлая до старого кирпича. Даже без граффити: малолетних пачкунов с баллончиками краски отгоняет бдительный Леонид Игнатьевич, а наш признанный мастер Вася Кружкин стрит-арт не жалует, он по классике пишет маслом на холсте.

— Где гадство? — спросила подруга, не найдя такового самостоятельно.

— Вот гадство! — Вадик потыкал пальцем в вертикальные черные полосы. — Вот, вот и вот!

— Кто-то углем почеркал? Хотя это не уголь. — Ирка тоже поскребла полосу и рассмотрела свой ноготь.

— Похоже на следы от шин, — сказала я, присмотревшись. — Резина оставляет такие при резком торможении.

— Ерунда. Полосы узкие. Да и кто мог ехать по вертикальной стене? — не согласилась подруга.

А мое неуемное воображение расценило ее вопрос как вызов и не затруднилось нарисовать очередную яркую картинку.

— Цирковой карлик, — предположила я. — На маленьком мотоцикле. Они гоняют по стенам под куполом, — это известный номер, практически классика.

— По горизонтали гоняют, а не по вертикали! — возразила Ирка, но в целом мою гипотезу не отвергла.

У нее тоже неплохое воображение.

— Да не шины это, — отмахнулся от нас Архипов.

Вот у кого фантазия скудная. Одно слово — зануда.

— Это следы ног.

— Грязных? — Ирка и эту версию не отвергла, лишь попросила уточнить: — Очень маленьких? — Она раздвинула пальцы правой руки штангенциркулем и демонстративно замерила ширину черной полосы. — Полтора сантиметра…

— Точно, карлик, — нашептала я, не желая расставаться с эффектной картинкой.

Вадик посмотрел на нас, как на ненормальных. Вот за что, а? Чем мы заслужили?

— Это следы ног, но не карликовых, а нормальных, и не босых, а обутых.