— И ему поверили? — Вася остановился и дёрнул папу за руку. — Ему, а не капитану?!

— Да, получилось так… — Папа подумал, как трудно всё это объяснить сыну, но нужно. Видно, не из праздного любопытства затеял Вася этот разговор.

Папа коснулся рукой его мягких волос и сказал:

— Получилось так, Вася, что механику поверили, потому что один человек, второй штурман, своими ушами слышавший, как отдавалась команда, и знавший, что Коковихин прав, солгал и предал его…

— И за это ему ничего не было?!

— А кто докажет, что он солгал? Он был единственный свидетель.

— Что же теперь будет? Выходит, этот бессовестный врун победил?

— Пока что — да, но ненадолго. А ты что, Васька, вдруг так заинтересовался этим делом? — повторил папа.

Вася лишь пожал плечами.

— Па, а ты скоро кончишь работу? — спросил он через несколько минут.

— Теперь скоро, и тогда махнём с тобой в Сердоликовую бухту собирать камешки и загорать, и махнём не на теплоходе, а на более интересном транспорте…

— На каком?

— На нашем матраце.

Вася засмеялся.

— А про Золотые ворота ты всерьёз сказал или просто так?

— Всерьёз. Видал сидевших на них ребят?

— Видал… Па, а тебе удастся помочь Коковихину?

— Будем надеяться, что удастся. Если бы не надеялся, не взялся бы. Хочется так написать, чтобы всем было ясно, кто прав. Чтобы самые простые, точные слова убедили, доказали. И стали делом. Ведь мы, Вася, для того и живём, чтобы превратить слово в дело…

Папа в этот день работал допоздна. Чтобы не мешать Васе и маме, он перенёс настольную лампу на террасу и там стучал на машинке. Вася лежал и слышал сквозь полуотворённое окно стук и впервые за всю свою жизнь по-новому подумал о папе — где он только не был, о чём только не писал! Он присылал репортажи в свой журнал из Байконура, откуда в космос уходят ракеты, окутанные огнём и дымом; из сибирской чащобы, где прячутся соболи; из пастушеских чумов Малоземельской тундры; и однажды чуть не из кратера вулкана, который вдруг ожил, заработал на далёкой Камчатке, и земля раскалывалась и прыгала под папиными ногами. И наверно, всякий раз так непросто, так трудно было вникать в жизнь разных людей и писать так, чтобы всё и всегда было по правде. А сколько было у папы друзей! Частенько у них останавливались то бородатый геолог из Сибири, то тралмейстер с мурманского траулера, то камчатский вулканолог, с которыми папа сдружился в командировках; иногда приезжали сразу по двое, и тогда их квартира заставлялась раскладушками и походила на солдатский бивак, и мама сбивалась с ног от хлопот. Многие не любили папу. На него раз пять подавали в суд, а какой-то жуликоватый заведующий гаражом, которого папа вывел на чистую воду, обещал его по телефону даже убить…

И вдруг Вася с улыбкой подумал, что вот сейчас он слышит не просто стук металлических литер о белый лист, а пулемётный треск — папа неустрашимо и метко обстреливает своих недругов; что это он бьёт не по клавишам пишущей машинки, а стучится в дверь, чтобы достучаться до правды.

Глава 23. Очки

Утром Ира подбежала к их столу (Алькино семейство ещё не явилось), встряхнула чёлкой и весело спросила:

— Во что будем играть сегодня?

«Вот так да! — удивился Вася. — Вчера была чуть жива, а сегодня…» — и хотел уже созорничать: «В пограничников будем играть!», но подумал, что Ира может повернуться и уйти.

— В матрац будем играть сегодня! Хочешь?

— А кто ещё будет? — чуть исподлобья, внимательно посмотрела на него Ира.