Юля сморщила нос, с сомнением поглядела на рюмку, чокнулась с мужчинами, а затем, лизнув соль с руки, опрокинула рюмку в рот, закусив лаймом:

— Да я и сказала, — невнятно ответила она, кашлянув. — Ой, крепкая, зараза, и степлилась совсем, не пошла как-то… О чем я? А, да, о Таньке… Я и сказала: мол, некогда, куча дел, только когда их интересовало мое мнение? Кабы у меня возможность была, я бы свинтила в Таиланд или Европу, но она уже из вагона сообщила радостную новость. Поезд прибывает в четыре утра, а учитывая, что завтра двадцать второе число, то этот приезд сильно смахивает на нападение фашистов. И мне придется ее встречать, а я уже столько лет как завязала с ранними вставаниями. Даже если я успею сбежать, она свалится на шею родителям. Маменька велела стиснуть зубы и потерпеть, авось ненадолго.

— Она что — маленькая? — удивился Кирилл. Никита помахал официанту и показал на пустую бутылку. Тот понятливо кивнул и испарился.

— Угу. Маленькая, — зло бросила Юля. — В умственном плане. Село Большое Дышло. Дуре — тридцать с хвостиком, а мозгами еле-еле четырнадцать. Все мысли только о мужиках, или, вот еще, как стать эстрадной звездой.

— Чего же она к нам в звезды-то? — удивился Кирилл. — В Москву бы ехала.

— Понятия не имею, но подозреваю, что для звездной карьеры ей нужен стартовый капитал, который она надеется получить у нас. Грядет семейная буча, потому что никто не собирается давать ей денег. Словом, мы как всегда будем виноваты. Добро б певица была великая, с голосом, данными или хотя бы работоспособностью. Все же я не без знакомств, запихнула бы ее в народный коллектив «Ручеек», пусть бы по ДК моталась, кокошником торговала… Так нет ведь, фефела ленивая, с апломбом Дженифер Лопес. Насмотрелась фотографий со светских раутов, и думает, что моя жизнь — вечный праздник.

Юля подхватила палочками суши, макнула в соус, и отправила в рот.

— Забей, — посоветовал Никита. — Мало ли чего она хочет.

— Да мне то что? — ответила Быстрова и пожала плечами. — Я же не постесняюсь сказать все, что думаю, в самых мелких деталях. Родителей жалко. Тетка выест мозги, а у матушки — давление. Я берегу покой семьи.

Официант принес новую порцию суши и бутылку текилы. Кирилл, дождавшись, пока он расставит тарелки на столе, вспомнил о том, что и Быстрова, и Шмелев частенько бывают на разных мероприятиях и многих бизнесменов знают если не лично, то хотя бы понаслышке. Конечно, был риск, что сообщив им о смерти Панарина, он ну следующий день прочтет захватывающую статью в газете, но, в целом, игра стоила свеч. Придвинув стул поближе, Кирилл с энтузиазмом начал:

— Вообще, хорошо, что я вас встретил. Есть у меня к вам пара вопросов. Вы случайно не знаете такую семью Панариных. Они еще строительством занимаются.

Никита нахмурился, гоняя фамилию в недрах памяти, разве что лоб не почесал от натуги. Память, придушенная текилой, упорно сопротивлялась.

— По-моему, я о нем писал в прошлом году, какие-то были махинации, — неуверенно сказал он. — Сейчас уже не вспомню. Кажется, намудрили они со стройматериалами, цемент, что ли не той марки закупали, который годился только для штукатурных работ, а не для возведения стен, и где-то целая стена вывалилась при строительстве. Этот Панарин?

— Ну да, — подтвердил Кирилл.

— Я лично его не знаю. А зачем он тебе?

— Я знаю Олега, — вмешалась Юля.