- Горти... - Монетр порылся в памяти. В этих двух слогах было знакомое звучание, почему-то. Так, где... Он покачал головой. - Я не помню никакого мальчика по имени Горти.

- Пожалуйста постарайтесь. Пожалуйста! Вы понимаете... - Она посмотрела на него испытующе, вопрос застыл в ее глазах.

Он ответил на него, сказав:

- Вы можете верить мне.

Она улыбнулась:

- Спасибо. Знаете, есть один ужасный человек. Он когда-то был ответственным за этого мальчика. Он ужасно обращался со мной; это связано со старым судебным делом, и он может суметь сделать так, что я не смогу получить деньги, которые мне причитаются после достижения совершеннолетия. Они мне нужны. Не для меня; для моего брата. Он собирается стать врачом и...

- Я не люблю врачей, - сказал Монетр. Если существует большой колокол ненависти, такой как большой колокол свободы, он звонил в его голосе, когда он говорил это. Он встал. - Я ничего не знаю ни о каком мальчике Горти, который исчез двенадцать лет назад. Я не заинтересован в его поисках во всяком случае, особенно если поступая таким образом я помог бы человеку стать паразитом и дурачить пациентов. Я не похититель детей и ничего общего не буду иметь с поисками, которые пахнут этим шантажом в довершение всего. До свидания.

Она встала вместе с ним. У нее были круглые глаза.

- Я - мне очень жаль. Действительно...

- До Свидания.

На этот раз это бал бархат, использованный с тщательностью, использованный, чтобы показать ей, что его мягкость это виртуозное мастерство, притворство. Она повернулась к двери, открыла ее. Она остановилась и оглянулась через плечо.

- Могу ли я оставить вам свой адрес на тот случай, если когда-нибудь, вы...

- Не можете, - сказал он. Он повернулся к ней спиной и сел. Он услышал, как дверь закрылась.

Он закрыл глаза и его ноздри щелочки расширялись пока не стали круглыми отверстиями. Люди, люди, и их сложные, бесполезные, неважные махинации. В людях не было никакой тайны; никакой загадки. Все человеческое может быть выведено на свет, если спросить просто:

- А что это вам дает?...

...Что могли люди знать о форме жизни, для которой идея приобретения была чужда? Что мог человек сказать о своих родственниках-кристаллах, живых камнях, которые могли общаться друг с другом и не решались, которые могли действовать совместно друг с другом и не снисходили до этого?

А что - он позволил себе улыбнуться - что люди будут делать, когда им придется бороться против чуждого? Когда им придется столкнуться с врагом, который нанесет удар, а потом не сочтет нужным закрепить его - а затем нанесет другой тип удара, другим способом, в другом месте?

Он погрузился в понятливые лишь избранным мечты, идя со своими кристаллами против суетливого, глупого человечества; забыв в своих мыслях бессмысленные волнения девушки, ищущей давно потерявшегося ребенка, по каким-то собственным мелким корыстным причинам.

- Эй, Людоед!

- Черт побери! Еще что?

Дверь робко приоткрылась.

- Людоед, там...

- Зайди, Гавана, и говори громче. Я не люблю, когда бормочут.

Гавана бочком вошел, после того, как притушил свою сигару об порог.

- Там человек, который хочет увидеть вас.

Монетр сердито посмотрел через плечо.

- У тебя волосы седеют. Те, которые остались. Покрась их.

- Хорошо, хорошо. Прямо сейчас, сегодня днем. Извините. - Он жалко шаркал ногами. - А что с этим человеком...

- С меня на сегодня достаточно, - сказал Монетр. - Бесполезные люди, которые хотят невозможных вещей, которые не имеют никакого значения. Ты видел ту девушку, которая выходила отсюда?

- Да. Именно это я и пытаюсь вам сказать. И этот парень тоже видел. Понимаете, он ждал, чтобы повидаться с вами. Он спросил Джонварда, где он может вас найти, и...

- Пожалуй, я выгоню Джонварда.