|
«Это непохоже на нее – постоять за нас, – подумала Пегги, – но на этот раз она сумела». – Если ты не подпишешь бумагу, – бормотал мужчина, – мы тебя не отпустим! Пегги наблюдала за тем, как Сивилла читает бумагу, но не видела написанного. Просочилось единственное предложение: «Владелец данной машины». Владелец данной машины? Эти слова испугали Пегги. Они значили, что на самом деле машина не принадлежит ее отцу. Не его машина? Впервые осознав это, Пегги вновь попыталась бежать. Владелец автомобиля схватил ее, сунул в руку шариковую авторучку и потребовал: – Подпиши здесь. Затем он ткнул бумагу ей прямо в лицо, сказав: – Ты разбила стекло моей машины. Ты за него расплатилась. Но не за доставленные неприятности, не за то время, которое я потрачу на ремонт. В общем, ты должна заплатить дополнительные… – Вы записали мое имя. Вы сказали, что я могу идти. И я ухожу, – твердо заявила Пегги. – Но я не понимаю, почему вы хотели, чтобы я здесь расписалась. – Я так понял, ты утверждаешь, что это не твое имя, – ответил мужчина. – Хватит! Иди! Пегги пошла пешком обратно на станцию. В поезде по пути домой она думала, как глупо было с их стороны поднимать весь этот шум из-за маленького разбитого стекла. Почти стемнело, когда Пегги вернулась в небольшую комнатку, которую она делила с Сивиллой, очень похожую на ту, что они занимали в выпускной семестр в колледже. Сумерки, пронизывающие комнату, отбрасывали бледные тени, беспорядочно ложившиеся на потолок, на поверхность стола и кресел. Пегги скинула туфли и вытянулась на кровати. Потом она вскочила и бросилась к портативному фонографу. Поставить «Холм пересмешников» или «Залив Гэлуэй»? Решившись на «Пересмешников», она начала подпевать мелодии. Продолжая петь, она подошла к окну и выглянула наружу. Деревья во дворе общежития сверкали, покрытые снегом, который только что начал падать. Пегги перестала петь. Она боялась снега, боялась холода. Неожиданно ей в голову пришла идея: в комнате отдыха сегодня устраивалась предрождественская вечеринка, и, утомленная всеми этими ужасными вещами, случившимися за день, она решила пойти туда, чтобы развеяться. Пожалуй, можно надеть платье яблочно-зеленого цвета, купленное в китайской лавочке в верхней части Бродвея. Тогда Пегги отправилась туда, чтобы купить дешевенький десятицентовый бумажный зонтик, но, увидев это платье, в ту же секунду поняла, что должна купить его. Пока пластинка продолжала крутиться, Пегги достала платье из шкафчика, который она насмешливо называла «наша гардеробная». Это платье такое же милое, подумала она, как те, что висят в витринах роскошных магазинов на Мэдисон-авеню. А ее платье – последний крик моды сезона – обошлось ей всего в двенадцать долларов. Оно бы стоило своих денег, даже если бы пришлось заплатить за него тридцать, сорок, пятьдесят, восемьдесят, двести, а может быть, даже и триста долларов. Но Сивилле понадобилось явиться и все испортить. Пегги больше любила Сивиллу, когда та занималась своими делами и не совала нос куда не надо. Пока Пегги грациозно облачалась в сильно открытое спереди платье, добрые чувства, которые она сегодня днем питала к Сивилле, испарились. |
