Сказочное королевство Саны располагалось по другую сторону здания. Тут его фасад, отделанный в мавританском стиле, с мозаикой и витыми алебастровыми колоннами, составлял разительный контраст с хоромами Ройни, напоминавшими замок средневекового разбойника‑барона. Перед домом простиралась лужайка, по краю ее били фонтаны – невесомые серебристые чаши, птицы и рыбы из неведомого Блейду материала, испускавшие разноцветные водяные струи. Все эти рыбы, птицы и чаши, окруженные ароматным кустарником и цветами, напоминавшими то тюльпаны, то лилии или орхидеи, придавали лужайке вид поляны эльфов; казалось, что крохотные крылатые существа сейчас выпорхнут из цветочных чашечек и примутся играть и кувыркаться в пронизанном солнечными лучами воздухе.

Но самое интересное начиналось за пределами кольца из цветов и водяных струй. Там земля резко обрывалась вниз, отвесные скалистые склоны падали к морской поверхности застывшими волнами, и всякий мог убедиться, что и лужайка, и дворец Саны находятся на вершине полумильного каменного столпа, вырастающего из океана. Впрочем, иногда они оказывались на склоне горы, в дремучем лесу, посреди степи, поросшей фиолетовыми колокольчиками, или в ином месте – ибо Сана являлась мастером иллюзий. Творимые ею образы выглядели крайне разнообразно, но общим у них было одно – совершенство. Сана и сама была совершенством – стройная брюнетка с синими глазами и маленьким алым ртом.

Жилище второго соседа Майка, биоинженера Лоторма, представляло собой белоснежный цилиндр диаметром в двадцать ярдов, окруженный деревьями с мелкой золотистой листвой. Они походили на березы в середине осени, но кроны их, довольно густые и плотные, имели почти шарообразную форму. Что касается самого цилиндра, то он обладал одним свойством, повергавшим Блейда в изумление: снаружи его нельзя было даже разглядеть из‑за древесных крон, но вблизи казалось, что белая колонна уходит вверх на три‑четыре сотни футов. И не только казалось! Осматривая особняк Лоторма, странник был готов поклясться, что в нем никак не меньше двадцати этажей, занятых, в основном, лабораториями с огромными инкубаторами, в которых вызревали довольно странные существа. Несмотря на их неаппетитный вид, Блейд любил время от времени наведываться к инженеру, обладавшему редким талантом – рассказывать просто о сложном.

У философа Кродата Сарагги дом располагался под землей, как у Майка, но сверху не имелось ничего похожего на уютную гостиную с камином, двумя каменными стенами, озерцом и лужайкой. Сверху был хвойный лес – вернее, маленький парк площадью несколько акров, в котором витал свежий острый запах смолы и хвои. Среди деревьев вилась неширокая грунтовая дорожка, по которой Сарагга прогуливался часами, иногда опускаясь на одну из скамеек, торчавших на полянках рядом с низенькими столиками. Такова была его работа или любимое занятие: ходить, размышлять и диктовать результаты оных размышлений. Вероятно, Сарагга относился к местным перипатетикам, и даже не исключено, что он проходил в этой компании по разряду Аристотеля. Блейд бывал у него не реже, чем у Лоторма; инженер мог объяснить, что и как сделано, философ же давал ответ на вопрос – зачем.

Теперь Блейд знал, что обитатели Уренира еще в глубокой древности открыли Принцип Всеобщей Трансформации. Известно, что энергия может быть преобразована в вещество и наоборот; точно так же различные виды энергии и вещества могут быть преобразованы друг в друга. Тепло можно превратить в электричество, газ – в металл, воду – в гранит, раскаленную плазму – в изысканную пищу, а фотоны видимого света – в сложнейшие молекулы живой ткани, в нервные клетки разумного существа. Все эти метаморфозы вполне возможны, если в запасе имеется достаточно сырья – энергии и вещества, а также достаточно времени и знаний, чтобы осуществить подобные преобразования на практике. Уренирцы умели это делать, причем в любых масштабах; их установки были способны разложить крохотную песчинку на элементарные частицы и собрать из них столь же крохотного муравья, либо превратить гигантскую звезду в камень, воздух, воду и почву для тысяч обитаемых миров.