Могучеродный собрался было подойти к дому поближе, чтобы получше осмотреть его, как вдруг дверь на вершине лестницы отворилась, и из дома вышла одетая в зелёную котту и алое платье женщина. У неё на поясе висел меч с позолоченной рукоятью. Могучеродный сразу узнал Наречённую и спрятался за одним из деревьев, чтобы она не заметила его, если, конечно, она не успела сделать это раньше. Казалось, девушка всё же не увидела его, потому что, постояв немного наверху лестницы и скользнув взглядом по рядам лип, она спустилась вниз и спокойно пошла по дороге. Она прошла рядом с Могучеродным, и он смог вблизи полюбоваться на её красоту, как любуются работой искуснейшего из ремесленников. Затем он подумал, что может проследить за ней и узнать, куда она идёт. «По крайней мере, – подумал он, – если я и не заговорю с ней, то хоть побуду рядом и полюбуюсь на её красоту».

Юноша тихонько вышел из-за дерева и осторожно направился за девушкой. Он был одет в одну только котту. Оружия, что могло бы бряцать и звенеть, при нём не было. Правда, на голове его был шлем, поскольку юноша не имел мягкой шляпы. Могучеродный не выпускал девушку из виду, она же шла вперёд, не оборачиваясь. По той дороге, что привела Могучеродного к дому, они дошли до главной улицы, ещё пустынной в такой ранний час. По ней девушка прошла к мосту, оказавшись на лугу. Но там, сделав несколько шагов, она остановилась, опустив взгляд к земле, а потом чуть обернулась в сторону Могучеродного, который сразу же спрятался за выступавшую часть правой опоры моста. Между ним и девушкой больше ничего не было. Он увидел, что на лице её заиграла лёгкая улыбка, но не мог разобрать, радостная или печальная. Подувший в этот момент лёгкий ветерок пошевелил одежду Наречённой и приподнял локон волос, выбившийся из-под золотистой ленты. Девушка выглядела очень мило.

Наречённая смотрела на то, как трава сверкает под лучами только что проснувшегося солнца. Казалось, она любовалась высокой травой, согнувшейся под тяжестью росы. После такой жаркой весны сенокос должен был начаться рано. И вот она сняла ботинки из оленьей кожи, расшитые золотыми нитями, и, отойдя немного в сторону от дороги, повесила их на куст боярышника, покрытого молодыми зелёными листочками. Сделав это, она пошла прямиком через луг, в сторону восходящего солнца. Ноги её поблёскивали в траве, словно жемчуг.

Божественноликий быстро последовал за ней. Наречённая опять шла, не останавливаясь, не оборачиваясь и не замечая юноши, которому было уже безразлично, увидит ли она его. В таком случае он решил подойти к ней и поприветствовать – он знал, что она не глупа и не испугается, увидев мужчину, к тому же союзника её народа.

Так они и шли, пока Наречённая не дошла до берега того самого ручья, текшего через луг. Не останавливаясь, она перешла в мелком месте его журчащие воды и пошла дальше по высокой траве луга, пока опять не дошла до ручья, ибо он делал по лугу широкую петлю и поворачивал в обратную сторону. От одной стороны этой петли до другой было примерно половина фарлонга.

Несколько минут девушка стояла у кромки воды. В этом месте ручей разлился, вода подходила прямо к траве, потому что ниже по течению была дамба. Могучеродный под прикрытием кустов терновника приблизился к девушке. Он осмотрелся. Луг по ту сторону ручья, красивый, цветистый, был небольшим, ведь его ограничивала роща старинных каштановых деревьев, что тянулись в сторону южных скал Дола. Перед каштановым лесом стоял прерывистый ряд кустов дикой сливы, зеленеющей, но уже отцветающей. За ними юноша видел поросшую травой насыпь, словно когда-то каштановую рощу окружал земляной вал со рвом. Это и было то самое место прежних встреч Златогривого и Наречённой, о котором уже рассказывалось.

Наречённая стояла на месте не дольше, чем хватило, чтобы Могучеродный успел осмотреться. Но ему показалось, что она заплакала, хотя юноша и не видел её лица.