– Пусть выборный решает, Эстефания. Что скажешь, Агапито?

– Правда, его отец никого не трогает. Оставим ему овец, он заслужил, – решил Агапито.

– Благодарю щедрую общину Янакочи.

Молодой Барда опять поклонился, махнул рукой и исчез.

– Откуда Себастьян Барда знает, что мы идем завтра на «Уараутамбо»? Кто-нибудь проболтался?

– Если кто-то предал, в поместье нас ожидает полиция, – сказал Лисица.

– Предали, конечно. Субпрефект Валерио знает, что мы собираемся завтра штурмовать «Уараутамбо», и другие тоже, Притаились – хотят захватить нас в поместье и перестрелять всех, – сказал Исаак Карвахаль.

– Вот почему Магно Валье так обнаглел.

Вспомнили они, как ухмылялся кум судьи Магно Валье, когда услышал, что по распоряжению Совета общины ему запрещено выходить из дому.

– Будь что будет, отступать уже поздно, – сказал Агапито Роблес. – Приготовить знамена!

Глава тридцать первая,

в которой рассказывается, как Янакоча сокрушила владычество злодеев

Стали готовить знамена. Дети мешали, шумели. Но Агапито был непреклонен: «Я хочу, чтобы все дети, все до одного видели падение Уараутамбо. Они будут рассказывать своим внукам, как мы избавились от помещиков. Они скажут: «Я видел конец великого поместья «Уараутамбо». В Совет общины явились посланные от стариков. Они просили, чтобы и их тоже взяли с собой. «Нам немного осталось жить, мы хотим видеть, как придет конец страданиям народа». Спросили у Агапито, выборный разрешил. Стали готовить носилки для тех, кто не сможет идти сам.

Явились делегаты от хуторов – «все, как договорились».

– Идемте в школу, – приказал Агапито.

Двадцать четыре делегата расселись в классе. Агапито поместился за столом сеньора Венто.

– Спросим коку, победит ли Янакоча, – сказал он.

Долго жевали они листья коки. Молчали. В одиннадцать часов Агапито сказал:

– Говорите, не бойтесь. Что сказала вам кока? Победим мы или погибнем? Выступать нам или нет?

– Сладкая у меня кока. Мы победим, – сказал глава общины Исаак Карвахаль.

– И у меня тоже сладкая, – сказал Элисео Карвахаль.

– Мне кока предсказывает победу, – сверкая глазами, заявил Лисица.

– Мне кока предвещает опасность, – сказал Сиприано Гуадалупе.

– Много убитых будет, – сказал Николас Сото.

Девятнадцать человек сказали: «Кока одобряет наш поход», пятеро заявили, что кока предвещает несчастье.

– Дон Раймундо! – вскричал Агапито Роблес.

В дверях, согнувшись, Весь в пыли, стоял дон Раймундо Эррера. Он улыбался. В руках он держал обрывок веревки. Такой веревкой связали в тюрьме Уануко мозолистые руки Муэласа в тот день, когда его хоронили. Такой уж порядок в тюрьме Уануко – перед тем, как похоронить, связывают покойнику руки, боятся, как бы не притворился кто мертвым, да не сбежал. «Не хочу я, чтобы руки мне связывали, Агапито, – рыдал умирающий Муэлас. – Попроси их, пожалуйста, попроси, чтоб не связывали мне руки. Как я без рук соберу свои кости в день Страшного суда?» Пот градом лил по его искаженному ужасом лицу. Да и сам Агапито, хоть и не рассказывал никому о своем страхе, больше всего боялся умереть в тюрьме – не дай бог, похоронят со связанными руками. И вот стоит в дверях дон Раймундо, размахивает обрывком веревки. Видно, на том свете не признают никаких уз. Серьезное лицо у старого Эрреры, бормочет он что-то, словно предупредить хочет, а что бормочет – не поймешь никак.