Вскоре Мисс Минг и Снафлз, усевшись в воздушный экипаж Дафниш, полетели на юг, к морю. Проводив взглядом аэрокар, Дафниш вернулась к себе. Переодеваясь, она прислушивалась, не раздадутся ли шаги Лорда Джеггеда. Он единственный человек, кто может помочь ей возвратиться домой хотя бы на короткое время, чтобы дать знать близким и Комитету, что она жива и здорова, и предостеречь от опасности нового путешествия. Дафниш едва не осталась в замке, но потом рассудила, что глупо не воспользоваться свободой и лишиться, может, последней возможности побыть в одиночестве. Она села в аэрокар в виде сфинкса и подала команду: – На север!

Внизу замелькали руинные города, пыльные равнины, дряхлые горы, чахнущие леса… Аэрокар приземлился посреди зеленой долины, окаймленной боярышником и рябиной, на берегу извилистой речки, с веселым журчанием низвергавшейся небольшими уступами к миниатюрному озерцу. Там и сям мирно паслись коровы, козы и овцы. Сквозь рваные серые облака пробивались тусклые солнечные лучи.

Дафниш легла на траву, подняла глаза к небу и запела один из незатейливых гимнов Арматьюса, который выучила еще ребенком и, казалось, давно забыла. Потом дала волю слезам.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ,

В КОТОРОЙ СНАФЛЗ СТАНОВИТСЯ МАРКГРАФОМ ВУЛВЕРГЕМПТОНОМ

Время шло, дни тянулись за днями, а Лорд Джеггед не появлялся. Дафниш терпеливо его ждала, не теряя надежды на возвращение в Арматьюс. Зато Мисс Минг не заставляла ждать себя ни минуты. Каждое утро она заезжала за Снафлзом, забирала его с собой на увеселительную прогулку и пунктуально возвращалась в назначенный час с видом человека, сделавшего доброе дело. Она почти сразу же уезжала, и остаток дня мальчик проводил в замке.

Снафлз был счастлив, а Дафниш довольна, хотя замечала: ребенок забывает о духовных ценностях Арматьюса. Она верила в сына и не хотела терзать его наставлениями, считая, что не стоит мешать его естественному развитию.

Рассказы сына о прогулках с Мисс Минг она пропускала мимо ушей, довольствуясь приподнятостью этих повествований. Он сам разберется в жизни, думала Дафниш.

Время от времени она бывала в своей долине, по счастью то ли заброшенной своим созидателем, то ли не уничтоженной им по какой-то причине. Только там, вдали от цепких взглядов и пересудов, Дафниш чувствовала себя всецело раскрепощенной, вольной говорить или петь, плакать или смеяться. В долине она декламировала максимы, найдя внимательных слушателей в деревьях, делилась страхами с овцами, отвечавшими ей сочувственным блеяньем, поверяла надежды молчаливым камням. Тоска по Арматьюсу больше не приводила ее в отчаяние.

Обретя душевное равновесие, Дафниш стала наведываться к знакомым, предпочитая другим визитам поездки к Сладкому Мускатному Оку, предоставляя тому возможность делиться с друзьями своим открытием: пришелица из далекого Арматьюса освоилась с жизнью на Краю Времени и стала более интересной. С ним соглашались, приписывая произошедшие перемены появлению у Дафниш любовника, в которые чаще других зачисляли неприступного Лорда Джеггеда. У Дафниш часто спрашивали о хозяине Канари, но она объясняла эти вопросы естественным интересом к жизни самого загадочного из обитателей Края Времени. Ее ответы разочаровывали.

Кое-кто считал любовником Дафниш Сладкое Мускатное Око, однако ее визиты к нему объяснялись предельно просто: она приезжала взглянуть на машину времени. Радушный хозяин не отказывал гостье и даже не возражал, когда она забиралась в кабину. Дафниш сумела убедить Сладкое Мускатное Око, что, заботясь о благополучии сына, больше не помышляет о возвращении в Арматьюс. Сделать это было несложно: Сладкое Мускатное Око, как и другие обитатели Края Времени, считал возвращение в прошлое невозможным, а желание предпринять такую попытку – великой глупостью.

Вскоре разнеслась весть о появлении еще двух путешественников во времени.