Препятствие обнаружилось совсем неожиданно: часть последнего пролета моста обрушилась и одним концом ушла под воду метрах в пяти от берега.

—   Приплыли...

—   Не боись, народ. С вашим бараньим весом по льду переберемся. Думаю, выдержит.

Молчавший почти всю дорогу Игорёк вдруг заговорил:

—   Не пойду. Боюсь. Не пойду.

Он выглядел настолько испуганным, что даже Железняку стало понятно — силой тут не возьмешь, не получится. Но где, черт его дери, взять время на уговоры? И в этот момент с противоположного берега ударил ярко-желтый луч прожектора. Он светил лишь несколько мгновений, но этого было достаточно — все, даже насмерть перепуганный Старшинов, воспряли духом.

—   Благодарю тебя, Великий Гудвин! Вперед!

Надежда окрыляет, надежда хранит... Отряд спустился к реке без задержек, и теперь предстоял последний рывок. Убедившись, что лед достаточно крепкий, Лёвушка осторожно ступил на него.

—   А-а! — закричал вдруг Старшинов, указывая на небо.

Птицы. Сколько их? Сто? Тысяча?

—   А вот теперь мы будем драпать все. И очень быстро!

* * *

—   Эля, Тато, Страшила и Железный Дровосек благополучно перебрались через реку. Но в этот момент в небе появились Летучие Обезьяны. У них были огромные крылья, острые когти и зубы. И еще их было очень-очень много...

—   Страшно, страшно! Плохой Лев! Зачем позвал Обезьян?

—   Оленька, Обезьян послала злая волшебница, а я просто сказку рассказываю. Но не бойся, все же хорошо закончится!

—   Они победят?

—   Эля и остальные? Конечно! Так что, рассказывать дальше... или завтра?

—   Нет, нет, рассказывай!

* * *

Наверное, судьба их все-таки хранила: отряду удалось перебежать к берегу до первой атаки летучих тварей. А потом началось... Что это было? Вороны ли, чей облик изменился до неузнаваемости? Или помесь сразу всех пернатых, что когда-то существовали? Природа — большая шутница. Железняк поймал себя на мысли, что твари вполне бы сошли и за летающих кур.

Они не удались размерами, однако брали массой. Стрелять в птичек было практически бесполезно, но оказалось удобно отбиваться обычными палками. Первым догадался «поиграть в теннис» Лев.

—   В круг, все встали в круг! А-а-а!

Крики, хряканье ломающихся костей, кровь — птичья и людская... Несколько минут атаки всем показались вечностью. Птички, изрядно потрепав отряд, принялись заходить на второй круг. Хорошо еще, что твари, видимо, могли атаковать только с лету.

—   Вот гады! Протез уперли! Чтоб им подавиться!

—   Угости еще ногой, вдруг подумают, что несъедобные, отстанут, — Лев нервно рассмеялся. — Прятаться надо. Срочно. Второй атаки не выдержим.

—   Тогда руки в ноги... Бегом, марш!

—   Вам, товарищ Железняк, еще до шуток...

Развалины вестибюля были хоть и плохим, но все равно — укрытием. Балки и перекрытия не давали птицам нападать привычным способом, гасили им скорость, однако, увы, не останавливали. Твари пытались пробиться под своды метромоста и достать, выклевать оттуда неуступчивых жертв. Свист, крики, выстрелы... Вот одна гадина зацепила Железняка. Она оказалась настолько сильной, что потащила его прочь из укрытия.

—   Ах ты, зараза! — Виктор с размаху треснул ее по голове. — Ничего не боятся, вот сволочи!

В этот момент под развалины влетели сразу несколько крылатых бестий.