—   Начина-ается... — по толпе слушателей пронесся вздох разочарования.

—   И показалось мужчине, что Зло стало к нему иначе относиться: с мнением его не считалось, нужды насущные вовсе игнорировало. Такое обращение Петру не слишком-то нравилось, и мужчина попытался поговорить с женой, расставить все точки над «и». «Кто, в конце концов, семью кормит, кто одевает, кто в палатке старший?! Мужик я, али нет?!» Страшно осерчало тогда на него Зло, совсем перестало разговаривать, да от тела своего отлучило напрочь.

Долго держался Пётр: неделю вокруг ходил, глядел все, слюни пускал. А Зло, как специально, в одном неглиже по дому вертится, бедрами округлыми перед мужчиной крутит. То к полу нагнется, сор подмести, то к столбу посреди палатки прильнет, веревку для белья натягивая — соблазн один. Хоть глаза строительным мастерком коли...

Незнакомец смотрел на рабочих. Глаза бауманцев лукаво блестели, на лицах мужчин играла понимающая улыбка.

—   Промучился так Пётр пару дней, да сдался: не под силу ему красоту такую упускать, ласками обходить; негоже это. Приволок мужчина патронов мешок, перед Злом его поставил. «Вот, — говорит. — Бери. Неправый был, погорячился». А Зло нос воротит: «Уходи с “маслятами” своими, не могу тебя — мужлана эдакого, лицезреть». У самой же глаза огнем горят, да руки зуд нестерпимый сводит — большие все-таки богатства лежали у ног. «Заначка, небось? — недовольно бросило Зло, увидев, что мужчина уходить надумал. — Ну ладно, прощаю по-первости. Но больше чтоб ни-ни, впредь ласковее будь, раздор не затевай».

Любовь и самоотдача захватили Петра с новой силой, спокойствие вернулось под кров молодых — Зло чутко следило за соблюдением своих прав и беспрекословным выполнением обязанностей мужа. Заработок отныне оседал в бездонных карманах жены. Из экономии, боеприпасы Петру выдавались только на еду. Остальное — большую часть достатка — Зло спускало на свою одежду и косметику довоенную.

И все бы ничего, да вот из-за безрадостной жизни душа мужчины тускнеть начала, коростой черной с боков покрываться. Словно сгоревшие угли, готова она была обратиться в золу и разнестись по платформе ветром. Угас огонь новаторства, исчез и энтузиазм в деле. Раствор не мешался, стекал с обрешетки, инструмент заржавел, зазубринами пошел — что ни взмах, то царапина глубокая. Халтура сплошная, а не работа выходила: без огонька, без изюминки. Никто больше не узнавал в Петре былого мастера-золотые руки...

—   Коли в доме разлад, то и служба клеиться не будет.

Темнота в мастерской стала сродни предрассветным сумеркам — огоньки сигарет гасли один за другим. Лица людей становились сосредоточенней.

—   С появлением ребенка за мужчиной твердо закрепился статус штатного снабженца. Ни утех плотских, ни чего-либо иного, окромя патронов, от Петра Злу надобно не было. Диво-Дивное — так нарекли малыша супруги. Все внимание в доме теперь сосредоточилось только на нем. «Поди туда, принеси то. Поди сюда, принеси это», — заботы мужчины росли с ростом младенца. Однако, несмотря на образовавшиеся вокруг холод и пустоту, Пётр крепко привязался к сыну, старался его всячески радовать. Бывало, к сталкерам пришлым подойдет, безделушку какую выпросит или из трубки ржавой свистульку сварганит. Средств, правда, все чаще не стало хватать. Мужчина работал с удвоенной силой: днем и ночью пропадал на заказах, возвращаясь домой, еле на ногах держался.