– Ой, подожди… Я придумал! – Вязников выхватил из портфеля обрезок бамбуковой палки. – Вот, возьми!
– Зачем? Стукать тебя за каждый рисунок? Не буду я…
– Не стукать! Сделай из нее флейту.
– Флейту? Зачем?
– Как заиграешь, мой рисунок сразу станет невидимым! Растает у всех на глазах.
– Ты, Вязников, это хорошо придумал, – медленно проговорил Лесь. Ему хотелось вспомнить: где еще, в каком его сне тоже была флейта?
Но не успел. Проснулся по-настоящему. Наяву идти в школу было не надо – выходной. После завтрака Лесь вытащил из сарая обломки дедушкиного бамбукового кресла-качалки. Выпилил из спинки желтую лаковую трубку – сантиметров сорок длиной. И стал размышлять: как из этой штуки сделать флейту? В музыкальных вопросах Лесь не разбирался, это ведь не солнечная энергия.
«Надо спросить у Гайки», – подумал он. Гайка оказалась легка на помине, возникла в калитке. Все Гайке обрадовались: Пират приветливо помахал хвостом, дядя Шкип соскочил с конуры и потерся о Гайкины ноги, а Лесь сказал:
– Ты знаешь, как устроены флейты?
Гайка не знала. Она в свое время училась играть на фортепьяно.
– Если хочешь, узнаю у старых знакомых.
– Узнай.
– Лесь…
– Что?
– А помнишь, ты вчера обещал показать мне Безлюдные пространства…
Лесь поморщился. Не хотелось ему туда сейчас, о флейте были мысли. Но он вспомнил, что один раз уже обманул Гайку – насчет кузнечика.
– Ладно, идем… Мама! Мы пойдем погуляем с Гайкой!
– Только недолго!
А Це-це тут как тут:
– Лесик, ты опять босиком! И без рубашки, без майки! Это же нехорошо. Тем более идешь с девочкой…
– Тетя Це-це! Я же не в театр с ней иду на балет «Лебединый щелкунчик»! Мы на берег!
– Только не купайся! Или по крайней мере купайся рядом со взрослыми!
– Ладно! – И хмыкнул: «Рядом со взрослыми. В Безлюдных-то пространствах…»
Гайка призналась, что боится колючек, поэтому пошли через балку не тропинками, а в обход: мимо рынка и потом через гулкий железный мост. Перед мостом, в Торговом переулке, Лесь увидел своего недруга. Тот шел со старушкой. Видимо, направлялся со своей бабушкой на рынок. Они шагали навстречу.
Лесь толкнул Гайку локтем:
– Смотри, вон идет тот самый Вязников! – Лесь сказал это громко и бесцеремонно, словно про встречную лошадь или кота.
Вязников не отвел глаз. Небрежно улыбнулся: мне, мол, наплевать на твое нахальство.
Они неторопливо сходились.
Вязников был сейчас, конечно, без черной бабочки и без белой рубашки. В старенькой желтой майке, выцветших коричневых трусиках и растоптанных полукедах на босу ногу. Поэтому он не казался таким противным, как в школе. По правде говоря, он совсем не казался противным. Тем более что Лесь не забыл недавний сон.
Но сон – это сон, а жизнь – это жизнь.
– Смотри, Гайка, этот синяк под левым глазом ему поставил я! Вчера.
Синяк и правда был еще заметен.
– Не надо… – шепотом попросила Гайка. Она не понимала тонкости их отношений и боялась, что повторится драка.
Вязников, проходя мимо, улыбнулся очень вежливо:
– Здравствуй, Гулькин. Нос у тебя все еще распухший…
– Неправда, – надменно откликнулся Лесь.
И Вязников отвел глаза, потому что в самом деле сказал неправду.
Лесь и Вязников разошлись, а потом вдруг оглянулись друг на друга. |