|
И все, блюдо готово. В один прекрасный день она сама видела, как ее супруг поехал в одной карете с Беллой, хотя должен был ехать из театра ко мне, о чем Феликс и оповестил жену. Но я-то к тому моменту был в театре, стоял буквально у Саломеи за спиной, и когда она увидела меня, выплеснула на меня свои подозрения, я не посчитал нужным выгораживать тебя, Феликс, хоть ты и не подозревал о своей якобы совершаемой измене. К чему? Мне было очевидно, что ревнивица дошла до критического состояния своего ума, и я не ошибся. Я только слегка направил движение ее мыслей в выборе способа сведения счетов с жизнью, выразил беспокойство. Мол, пусть не переживает очень сильно об измене мужа, а то, упаси Бог, опять придет в голову мысль вскочить на подоконник!
Что же касается самой Беллы, то тут, господин следователь, надо отдать вам должное, вы удивительным образом все угадали. Я искал Феликса. Он не пришел ко мне утром. Я поехал к Кобцевой и, поднимаясь по лестнице, услышал весь разговор у открытой двери. Я действительно стоял на площадке внизу, и брошенный окурок – мой, хоть и не пристало воспитанным людям разбрасываться окурками. Остальное все так и было. Я похитил ключ из кармана. Я заказал букет, и я открыл дверь в ту роковую для нее ночь. Спросите зачем? А почему Феликс не рассказал мне об этом разговоре с Беллой и о том, что она желает стать его возлюбленной? Почему он скрыл? Ведь он и о женитьбах своих мне никогда не рассказывал, значит, как я заподозрил, это будет новая пассия, снова женщина на моем пути! Этого я не мог вынести, пережить соперничество с этой дурочкой, которая даже не в состоянии оценить масштаб личности, понять, кто перед нею, что за человек, что за талант, что за трепетная душа! Для нее он просто более молодой любовник, и все! Вместо старого, надоевшего. Мне неприятно вспоминать о том, что произошло в этой темной квартире. Я был в таком безумии, подозревая, что Феликс снова меня променял на женщину, да еще на какую ничтожную! И еще большее безумие охватило меня после, когда я понял, что своими руками убил свое детище, свой театр, и притом зря, потому как враг оказался совсем в ином обличье! В обличье очередной курицы, синего чулка, этой провинциальной учительши! – Не смейте оскорблять мою жену, – просипел Горшечников, но его голоса никто не услышал. Нелидов замер, как статуя, его глаза остановились и округлились от ужаса. Рандлевский же продолжал: – С превеликим трудом я нашел беглецов. Я полагаю, что Феликс не зря скрывался от всего мира. Ты от меня бежал, мой друг, не понимая, что тебя гонит. Но я бы все равно нашел вас, друзья мои. Рано или поздно. Всегда есть люди, которые не со зла или от незнания, а от глупости тебе помогут. Я частенько навещал дом Толкушиных, а как же, надобно же поддержать Ангелину Петровну, когда муж ее в тюрьме! – Рандлевский хмыкнул. – Госпожа Толкушина случайно обмолвилась, что ее любимая подруга Алтухова теперь живет с господином Нелидовым, покинула мужа после трех месяцев семейной жизни. А потом мне помог вот этот достойный господин. Он-то и дал мне знать, что любовники находятся в Грушевке. – Это черт знает что! – взвизгнул Горшечников, который уже не мог сидеть молча, он весь изнывал, слушая рассказ злоумышленника. – Это просто Содом и Гоморра! – Помолчите, убогая душонка! Вам, человеку со скудным воображением и куцыми чувствами, не помешает получить урок подлинных страстей, достойных Рима! – зарычал на Горшечникова Рандлевский. Тот что-то еще пискнул и затравленно умолк. – Осталось немного, господа. Я полистал рукописи и понял, что теперь настанет черед «Ледяной девы». Да и что бы вы придумали при таких-то морозах? Уговорить мадам встать на коньки не составляло труда, так же просто было заманить ее на пруд, к прорубленной за две ночи проруби. Надо было только упорно отговаривать ее идти туда. |
