– Ваша хвалёная интуиция, – улыбнулся Михайлов. – Знай мы лучше тамошние нравы, то поняли бы это гораздо раньше. У них столь высокие моральные принципы, что совершить подобное преступление им попросту немыслимо. Слишком уж сильные внутри каждого моральные устои и тормоза. Этика и мораль – их священные коровы.

– Да, это так.

– Кстати, с этой же почтой пришло видеописьмо представителю Ригеля, копию которого тот предоставил нам. В нём говорится примерно следующее: «Не сочтите за обиду моё внезапное убытие, но я был столь потрясён допущенной ошибкой в расчётах, что сразу же вернулся домой, лишив себя великого удовольствия быть участником столь представительного форума. У себя я произвёл новые расчёты, немного успокоился, и вдруг до меня дошло, что вы можете не так воспринять мой отъезд и счесть себя обиженным, будете винить себя в том, чего совсем не было. Надеюсь в будущем оказаться достойным общения с вами…» И так далее, и тому подобное, в том же духе. Крайне эмоционально и самокритично. Я опустил многие велеречивые обороты превозношения достоинств адресата и принижение себя. Они к делу не относятся.

– Догадываюсь, что мне опять придется нанести визит в гостиницу «Жигулёвская». По видеотелефону подобные новости не сообщают таким «братьям по разуму», как Куал-Вак.

– Да, конечно. Вы очень догадливы. Это неприятно, но следует уметь признавать свои ошибки. Получается, что мы обманули представителя царствующей династии Рогоносцев, сообщив, будто реликвия найдена. Он может счесть это очередной обидой. Неприятно, но придётся извиниться и рассказать обо всём. И потактичнее, пожалуйста, нельзя его особенно возбуждать, пусть успокоится. А его скипетр будем теперь искать с удвоенной энергией. По возвращению включайтесь в работу вновь созданной специальной оперативной группы. Все наличные силы бросим на поиски, ведь на карту поставлены честь и репутация всей земной цивилизации!..

7. В тупике

Речь в подобном стиле была довольно длительной. Ригелианец заверил, что сегодня же направит послание собрату на Плеяды, где всё это изложит и убедительно попросит прощения.

Иноходцеву больше тут делать было нечего, он попрощался и удалился.

В фойе никого не было, кроме директора гостиницы Максима Максимовича Ваничкина, который возился с аквариумом. Тот занимал собой треть одной из боковых стен, выглядел весьма живописно. В нём было создано подобие настоящего морского дна. В одной стороне находился сказочный дворец подводного царя, а в противоположном лежал на боку затонувший парусный корабль. Из зияющей пробоины в его борту наружу вывалились сундуки со слитками золота и серебра, монетами, драгоценными камнями. Одна пушка сорвалась с корабля и упала рядом, частично зарывшись в ил. К штурвалу был привязан человеческий скелет, положивший костяные руки на штурвал и продолжающий управлять парусником. Рядом проплыла рыбка и мертвец словно бы ожил, его руки стали колебать штурвал.

Ранее аквариум не привлекал Алексея, было не до него, а сейчас он подошёл, принялся его внимательно рассматривать, удивляясь умению мастеров. Они поразительно искусно воссоздали уменьшенную копию парусного корабля средневековья: его такелаж, рангоут – всё словно настоящее, только миниатюрное. На носу судна красовалась голова единорога. «И тут рог? – покачал головой инспектор. – Просто некуда от этих рогов деться!»

Нужно было идти к Куалу-Ваку и каяться в неудаче, что делать страшно не хотелось, потому-то Иноходцеву и сделался столь интересен аквариум. Вздохнул: пора идти и признаваться в невольном обмане, сколько же можно оттягивать этот неприятный момент. «Надо, Алёша, надо!» – сказал он мысленно сам себе, набираясь духу.