Еще раз всхлипнув, я часто заморгала, чтобы не заплакать. В этот момент его горячая рука схватила меня за талию и подтянула к себе под бок.

— Спи уже, горе луковое, завтра тяжелый день.

— Почему это? — я стерла со щеки скатившуюся-таки слезинку.

— Потому что на этом острове вообще легких дней не предвидится. Добрых снов, Гатёнышь.

Воспользовался именем, который использовал Хаим. Кто ему, спрашивается, разрешал? Я нахмурилась и недовольно пробурчала:

— Так меня могут называть только самые близкие!

— Ну, так сейчас ближе, чем я, к тебе никого нет, — хмыкнув мне в макушку, этот гад сладко зевнул и прижал меня к себе еще плотнее. Его дыхание было размеренным и спокойным, а рука лежала прямо под моей часто вздымавшейся грудью. Он просто дразнил несчастную девушку.

Скандалить сегодня совершенно не хотелось, тем более с ним. Поелозив немного и, наконец, найдя удобное положение, я с удовольствием ощутила, как напряглось позади меня тело Ранагара. Что ж, вот теперь, с чувством исполненной мести, можно и поспать.

Глазки сами закрылись, все-таки день был очень тяжелый. Удивительно, как же мне комфортно рядом с этим наемником, будто всю жизнь рядом засыпали.

— Добрых снов, Нагарчик, — прошептала я, уже погружаясь в очередной бредовый сон.

***

…Это был огромный зал с кучей колонн и высокими зарешеченными окнами. Много разношерстной публики толпилось у входа, кое-кто сидел на лавках. У дальней стены сооружен помост, на котором водрузили монолитный стол и большое кресло. Напротив находились еще два длинных стола, за которыми сидели седовласые мужчины в серых, явно пошитых на заказ, костюмах.

В подобном помещении у нас, в Огриве, суды проходили. Я хотела рассмотреть все подробнее, но тут открылась дверь, и в зал быстрой уверенной походкой вошел мужчина средних лет в длинной черной мантии с белым отглаженным воротничком. Толпа затихла, все в срочном порядке стали рассаживаться на места.

— Заканчиваем этот фарс! Ведите его сюда! — судья, а это был именно он, не дожидаясь секретаря, уселся на свое место и хмуро уставился куда-то перед собой. На этот раз открылась дверь сбоку, вошли трое громил, один из которых вел под локоток молодого красавца, явно богача.

— Николушка, сынок, все будет хорошо-о-о… — красивая женщина с пышной фигурой бросилась вперед, к невольнику, размазывая слезы по накрашенному породистому лицу. Народ зашушукался, ожил… Однако дорогу даме преградил один из охранников, что-то пробасил, и она, охая, вернулась на место.

— Тишина в зале! — судья стукнул по своему столу небольшим деревянным молоточком и швырнул его назад, да так, что тот отскочил от поверхности и свалился на пол. Все снова стихли. Кто-то из чиновников взмахнул рукой, и необходимый атрибут вернулся на прежнее место. — У меня нет больше времени на ваши склоки. Дело ясное! Не понимаю, почему господин Мэтис так долго затягивал с вынесением вердикта!

— Но, господин Ангус… — седовласый старичок приподнялся и протестующе поднял вверх ладонь, явно собираясь оспорить слова судьи.

— Сядьте, Тэрри, с вами я еще отдельно разберусь! Не потерплю поощрения разврата в этом городе! Гарольд Кристофер Доуч изнасиловал свою однокурсницу — это факт номер один. Девушка беременна и отчислена из академии — факт номер два. Родители насильника раздают всем подряд деньги, чтобы сын остался безнаказанным — факт номер три! Почему я должен бросать всё и тратить свое время на такие очевидные разбирательства?!

Вопрос Судьи громом разнесся над притихшей толпой и остался без ответа.