Казимирский был растроган таким вниманием почти до слез, взял кубок, молвил проникновенно:

— Ах, ваше величество, вы даже не представляете, какой вы чудесный человек.

— Ладно, ладно. Пей, Казимирский.

— За ваше здоровье, государь.

Отпустив обалдевшего от счастья пана Казимирского, Дмитрий призвал Гаврилу Веревкина. Сунул ему перехваченную грамоту:

— Прочти-ка.

— Ух ты! — только и смог сказать тот, прочтя письмо.

— Надо, Гавря, ковать железо, пока горячо. Езжай к воеводе, скажи, что царь приглашает его вечером на ужин для разговору с глазу на глаз, без посторонних.

Тут же обговорили все детали «ужина с воеводой». Под конец Дмитрий сказал:

— Да ребят-то подбери надежных.

— О чем ты говоришь, государь? Есть у меня такие.

Воевода Скотницкий был польщен приглашением к царскому столу: «Ценит меня государь, коль советоваться хочет с глазу на глаз». По такому важному случаю оделся пан Скотницкий в новый кунтуш, нафабрил пышные усы. В царской передней приняли у воеводы шубу, шапку, проводили до государевой горницы.

Там стол был уставлен закусками, корчагами и бутылками с хмельным питьем. Навстречу Скотницкому шагнул улыбающийся Дмитрий:

— Давно хотел, пан Скотницкий, отблагодарить вас за оказанный мне прием.

— Я рад служить вашему величеству, — молвил воевода, щелкнув каблуками.

— Прошу к столу, — широким жестом пригласил государь.

— Польщен, весьма польщен, — бормотал воевода, усаживаясь к столу.

Воеводе царь налил вина в хрустальный кубок, себе в обливную тяжелую кружку, оправдываясь:

— Все время в походах, в походах, привык из кружки.

— Да, да, — понимающе закивал воевода.

— За что выпьем?

— За ваше здоровье, государь.

— Спасибо, пан воевода. Я ценю вашу преданность.

Выпили, стали закусывать. Скотницкий навалился на жареную рыбу.

— Караси. Ужасно люблю их жареных.

— Да, да, — согласился Дмитрий. — Это хорошее блюдо.

Наполнив по второй, спросил:

— Какими силам вы ныне располагаете, пан воевода?

— Какие там силы, ваше величество? Слезы — не силы. Полуротой не более, да и те старики и калеки. Едва на караулы наскребаем. Сами ж знаете, все лучшее на Москву забрали.

— Ну ничего. У меня полк казаков князя Шаховского, в случае чего отобьемся.

— Да, да.

— Теперь ваше здоровье, пан Скотницкий.

— Спасибо, ваше величество.

Царь отпил из кружки, встал и, не выпуская ее из рук, прошел к настенному канделябру, поправил одну из свечей. Воевода опять взялся за карасей.

Дмитрий, возвращаясь к столу, на мгновение задержался возле гостя, соображая: «Гаврила сказал: по темени, в висок нельзя, можно убить». И трахнул воеводу кружкой по темени, тот и не охнул, сунулся лицом прямо в карасей. Кружка развалилась. Тут же из-за занавески явился Гаврила с парнями и большим мешком. Распяли устье мешка, засунули в него обеспамятевшего Скотницкого, молча потащили из горницы.

Дмитрий сел к столу, наполнил водкой хрустальный кубок до краев. Выпил, закусил мочеными яблоками.

Когда вернулся Гаврила с сообщниками, царь уже и лыка не вязал, но все же поинтересовался:

— Ну-ну к-как?

— Все в порядке, государь.

— А че т-так долго?

— В прорубь не пролазил, пришлось окалывать.

— Пан воевода оч-чень карасей л-любит, — усмехнулся Дмитрий.