Это была прекрасная история. Большую часть ее Мак-Вей прочитал между печатными строчками. Он был однажды у Сент-Анн де Бопре, и теперь перед ним сверкал залитый солнцем берег реки св. Лаврентия, где встречались после того Изабелла и Дин и где она рассказывала ему, какую большую роль в ее жизни играл старый колокол и ряды безымянных могил. Кровь его волновалась, когда он читал, что последовало затем и как на этом кладбище развивался роман.

У Изабеллы, как сообщала газета, не было ни отца, ни матери. Ее дядя и опекун был суровый человек, в жилах которого текла благородная кровь, та же кровь, которая текла в жилах первых «джентльменов-авантюристов», явившихся сюда на «Принце Руперте». Он жил один с Изабеллой на вершине холма, в большом доме, выстроенном из белых камней на железных столбах, и смотрел на окружающий мир с холодным высокомерием феодального лорда. Он был врагом молодого Давида Дина с того момента, когда он впервые услышал о нем — отчасти потому, что тот был всего только горный инженер, но главным образом потому, что он был американцем и приехал из-за границы. Каменные стены и железные столбы являлись преградой для него. Тяжелые ворота никогда не отворятся для него. И вот наступил разрыв. Изабелла, верная своей любви, ушла к Дину. На этом история кончалась.

Несколько минут Билли стоял, держа листок в руке, буквы сливались в его глазах. Он видел перед собой старый дом Изабеллы в Монреале. Дом стоял на крутой мрачной дороге к Мон-Роялю, где он однажды сопровождал обоз лошадей, везущих двухколесные угольные тележки в их трудном восхождении на гору.

Он помнил, что в этой дороге с ее массивными каменными стенами, старыми французскими домами и всей старинной атмосферой Монреаля, было для него какое-то очарование. Он поднимался по ней двенадцать лет тому назад и вырезал свое имя на деревянных ступенях, ведущих к вершине горы. Изабелла тогда жила там. Быть может, это ее голос слышал он за одной из стен.

Он положил газету к письмам, записав себе имя дяди. Если что-нибудь случится, его обязанностью будет послать ему извещение… возможно. Потом, подумав, он разорвал в мелкие клочки бумажку, на которой он записал имя. Генри Лекур отказался от своей племянницы. И если она умрет, почему он — Билли Мак-Вей — обязан сообщать ему что-нибудь о маленькой Изабелле? Со времени беспощадного осуждения Изабеллой его самого и закона, на него ложился долг совершенно иного рода.

В течение ближайшего времени Билли несколько раз слушал у дверей. Потом он заварил чай и снял бульон с огня. Он оставил его на краю печки, чтобы он не остыл, и сам вошел в комнату. Он услышал, что Изабелла шевелится, и когда он подошел к кровати, у нее вырвалось радостное восклицание:

— Давид… Давид… это ты? — пробормотала она. — О, Давид, как я счастлива, что ты пришел!

Билли стоял над ней. В темноте лицо ее казалось пепельно-серым. Точно искра во мраке сверкнула перед ним догадка. Болезнь и потрясение сделали свое дело. В горячечном бреду Изабелла принимала его за Дина, своего мужа. Он видел в полутьме, как она протягивала к нему руки.

— Давид! — прошептала она, и в ее голосе звучало столько любви и радости, что это пронзило его до глубины души.

— Нет, нет, я не Давид, — начал он, но слова замерли у него на губах.

Сказать ей это, заставить ее понять истину, что муж ее умер — значит убить ее. Надежда, уверенность, что он жив и с нею, поможет вернуть ее к жизни. Все это мелькнуло в его мозгу с такой быстротой, что он не успел еще выговорить слов.