—  В спальне, в столовой?

—  В спальне.

—  В постели или за столом?

—  За столом.

—  Что ты ешь на завтрак?

—  Всегда одно и то же: тосты и апельсиновый сок.

— А после завтрака что ты делаешь?

—  Иду в ванную комнату.

Мать отвечала на мои вопросы слегка раздраженно, нo с достоинством и не без удивления — как будто я под­вергал сомнению то, что по утрам она, как все люди, завтракает и моется.

—  Ты принимаешь ванну или душ?

—  Ванну.

—  Ты моешься сама или тебе помогает горничная?

—  Горничная доводит воду до нужной температуры, кладет ароматические соли, а потом, когда все готово, помогает мне мыть те части тела, которые мне самой не достать.

—  А потом?

— А потом я выхожу из ванны, вытираюсь и оде­ваюсь.

—  Горничная помогает тебе одеваться?

—  Она помогает мне натянуть чулки. Одеваться я люблю сама.

— А ты разговариваешь с горничной, когда моешься и одеваешься?

Мать вдруг, видимо, невольно, рассмеялась — нервно и раздраженно:

— Знаешь, очень странные ты задаешь вопросы. Я могла бы и не отвечать. Моя интимная жизнь никого не касается.

—  Разве я спрашиваю тебя, о чем ты думаешь? Я спра­шиваю только о том, что ты делаешь. Постарайся меня понять. Ведь я возвращаюсь домой после десятилетнего отсутствия. Естественно, что мне хочется снова тут осво­иться. Итак, ты разговариваешь с горничной?

—  Ну разумеется, разговариваю, она же не автомат, она живой человек.

—  А когда ты надеваешь драгоценности — до платья или после?

—  В последнюю очередь.

—  А в каком порядке, то есть что сначала, а что по­том?

—  Знаешь, кого ты мне напоминаешь? Полицейско­го из детективного романа, когда он начинает расследо­вание.

—  Но мне и в самом деле нужно кое-что расследовать.

—  И что же?

—  Сам пока не знаю. Знаю только, что нужно. Так в каком порядке ты надеваешь драгоценности?

—   Сначала кольца и браслеты, потом ожерелье, по­том серьги. Ты удовлетворен?

—  А когда ты уже полностью одета, что ты делаешь?

—  Спускаюсь вниз и отдаю распоряжения кухарке.

—  То есть пишешь меню для обеда и ужина?

—Да.

—  А потом?

—   Иду в сад, нарезаю цветы, приношу их домой, рас­ставляю по вазам. Или гуляю и разговариваю с садовни­ками. В общем, занимаюсь садом.

—  А после сада что делаешь?

Она взглянула на меня, потом ответила с оттенком торжественности в голосе:

—  Иду в кабинет и начинаю заниматься делами.

—  И это каждый день?

—  Да, каждый день, всегда находится какое-то дело.

—  И что конкретно ты делаешь?

—  Ну что… пишу, принимаю посетителей.

—  То есть к тебе приходят адвокаты, сборщики нало­гов, биржевые маклеры, доверенные лица, да?

Внезапно она снова рассмеялась, но на этот раз ка­ким-то довольным, почти чувственным смехом — вер­ный признак того, что я попал в самую точку:

—   Вероятно, моя работа кажется тебе ерундой. Что и говорить, это не живопись, но все-таки довольно тяже­лый труд, который отнимает у меня всю первую полови­ну дня, а иногда и вторую.

—  Но эта работа тебе нравится?

— Да, но иногда у меня даже начинает болеть голова, вот тут, в затылке.

—  Так не нужно так надрываться.