У Лидии Константиновны ком подкатил к горлу. Но Илюшины опасения оказались не напрасны – трубку и впрямь отняли. Молодой уверенный женский голос словоохотливо защебетал в трубку:

– Вы из садика? Я сейчас сижу дома с мальчиком, воспитываю его по всем правилам педагогики. Можете называть меня мамой Ирой – я будущая жена Игоря Ивановича и мамочка для Илюши. Мы переживем период адаптации и появимся в садике! Выпускной? Не волнуйтесь, мы обязательно успеем!

Вот так-так! В этот раз Игорь Иванович не счел нужным даже знакомить Лидию Константиновну со своей новой пассией. Да и впрямь – что она такое, в самом деле? Отрезанный ломоть, пройденный этап перед школой, такой же бесполезный теперь, как материнская забота «первой мамы» Ильи.

Но в любви, как известно, и так случается: умом Савельева понимала, что их с Илюшей привязанность – дело временное и быстротечное. А сердце – сердце льнуло к этому золотоволосому сиротке все сильнее, как дай бог ему льнуть к будущим родным внукам…

И когда Илюша вновь стал ходить в садик, в сопровождении тоненькой очкастой «мамы Иры», Лидия Константиновна, уже не рассуждая, с головой погрузилась в «репетиции» и перестала напоминать себе, что, как в народных сказках, «сколько веревочке ни виться, а конец будет!..». Правда, напоминай не напоминай, а тот самый конец пришел-таки. Наступил желанный и нежеланный день выпускного праздника.

С самого утра того памятного дня Лидия Константиновна силилась – и не могла вспомнить, с каким по счету детсадовским выпуском предстояло ей сегодня проститься. Пожалуй, главное было не в этом. Главное заключалось в тягостном чувстве беспомощности перед обстоятельствами. От подобных чувств давно отказалась уверенная, состоявшаяся «мадам Савельева». Чувство настолько сильное, что в памяти Лидии Константиновны заворочалось самое горькое и больное, чему уже много лет она не позволяла проявляться…

В семье Савельевых много лет назад росло двое детей: старшая дочь Лида и младший мальчик Яся – Ярослав, моложе сестры лет на десять. Яся в семье был всеобщим любимцем: его любили родители, любили бабушки и дедушки. Любила и Лидочка, в то время ни к кому не знавшая ревности. С тех пор прошло много времени, бабушек и дедушек не стало, родители развелись. Отец, по слухам, женился вторым браком на украинке и уехал к ней на родину. Мать осталась с Лидочкой и Ясей одна. Жизнь повернулась к ней не самой лучшей стороной, и нередко случалось и Лидочке, и Яське ощутить на себе тяжелую руку скорой на расправу родительницы.

Мать умерла года три назад; их с Яськой дорожки давно уже разошлись. И только увидев его на похоронах, Лидия Константиновна вспомнила, как в детстве подолгу гуляла с коляской, чувствуя себя «маленькой мамой». И как Яська, ожидая нагоняя от матери, или не желая идти в нелюбимый садик, или споря с матерью о покупке новой игрушки, наконец, отвешивая губки «сковородником», повторял упорным дрожащим голосишком: «Нет-нет, как-нибудь не так!» Но и Лида, и мать, и даже сам малыш в глубине души понимали: все получится именно так, то есть – хуже некуда!

В ситуации с Илюшей Лидия Константиновна постоянно ловила себя на мысли, что ей хочется, чтобы все обстояло «как-нибудь не так». Чтобы возродилась прежняя взаимная симпатия к Игорю Ивановичу; чтобы дочка удачно устроилась к нему гувернанткой и Лидия Константиновна смогла бы видеться с Илюшей и по окончании сада; чтобы дочь и Игорь Иванович тоже понравились друг другу, наконец, а там чем черт не шутит!

Правда, при этом Савельева совершенно упускала из виду нынешнюю «мамочку» Ильи – маму Иру.