Так и начались в его жизни «огонь и вода», только «медных труб» еще не хватало. Конечно, на улице храбрый Венька не остался. Несколько дней перекантовался у приятелей в общаге, а потом ему бесплатно предложила угол пожилая сотрудница отдела библиографии – единственная, кто поддержал его на том судьбоносном собрании.

Наталья Васильевна вместе с мужем, интеллигентным и эрудированным Владимиром Олеговичем, заведовавшим читальным залом в библиотеке какого-то НИИ, приютили Веньку до окончания вуза. Он и впрямь перевелся на заочное отделение, так что обеспечивал себя сам – уж больно скупым оказался отчим, дядя Валерий. И конечно, самостоятельная жизнь настолько окрылила Веньку, что, едва дождавшись госэкзаменов и диплома, он торжественно сделал предложение Марине – той самой юной маме, с которой сдружился после памятного судилища.

Сказать, что родители Мариночки были в восторге от зятя, – значило сильно преувеличить. Мариночке перевалило за двадцать восемь, а парень только-только окончил институт да еще специальность выбрал какую-то несерьезную – словесник, учитель русского языка и русской литературы! Но дочь, обычно тихая и послушная, на этот раз проявила характер: или он, или никто! Единственной уступкой молодых родителям стал отказ от «широкой» свадьбы. Не хотели Маринкины предки «светить» перед родней нового непрезентабельного зятя. Ответно, правда, и сами сделали уступку – позволили молодым первое время пожить у них «под крылышком». Больше, впрочем, из-за малыша – опасались полностью доверить его непрактичной Марине и – тем более! – несолидному зятю. Какую роль сыграло такое «крылышко» в жизни молодой семьи Малышевых, выяснилось чуть позже. А пока молодожены пребывали в самом «медовом» периоде, а малыш ничего не понимал. Молодая семья, по задумке опытных родителей, должна была «притереться» и «устаканиться». Словом, хотели как лучше. А получилось…

По окончании вуза Веньке предложили очную аспирантуру. Малышев был польщен и горд. Заметили, значит, его фундаментальные знания литературы (почерпнутые в основном из старой дедовской домашней библиотеки), тем более на фоне остальной, довольно туповатой и в основном девчачьей, группы. Ведь он не раз спасал одногруппниц на зачетах, подсказывая факты, не прописанные в их несчастных шпорах! Например, когда преподаватель оговорилась, неразборчиво диктуя название повести Льва Толстого о жеребце – призере породы – по кличке Холстомер. Все наивные девицы записали в точности то, что услышали! Хорошо, хоть одна сообразила уточнить у Веньки, что это за странное прозвище – Толстомер? Может, это самого Толстого так прозвали?

Но вернемся к делу. От очной аспирантуры, конечно, пришлось отказаться – Маринка и так сидела дома, вроде как с ребенком. А безработного аспиранта Малышева не долго терпели бы «старорежимные» женины предки.

Однако и тут поначалу все сложилось замечательно. На Бауманской, где находился иностранный факультет Венькиного вуза, несостоявшемуся аспиранту предложили отличное место – руководителя только-только открытого в районе детского досугового центра. И более того! Прямо рядом с центром выделили молодой семье служебную жилплощадь в коммуналке – бальзам для независимого сердца новоиспеченного главы семейства Малышевых! Маринка поначалу тоже обрадовалась. Уже на следующий день после получения извещения из вуза о зачислении Малышева В. С. в заочную аспирантуру он держал в руках приказ о назначении его директором «Детского досугового центра на Бауманской» с выделением жилплощади в квартире номер такой-то, по улице Баумана, «из маневренного фонда указанного вуза».

Будь Венька поопытнее, не живи они с Мариной с самого рождения в Москве, при родителях, наверняка обратили бы внимание на слово «маневренного».