— Просто сидишь? — у Лиллы округляются глаза. — Ого. Я вижу, тебе действительно нечем заняться.

Анна пытается сменить тему:

— Я спустилась, чтобы перекусить. Ты что-нибудь хочешь?

— Нет, я только что поела. — Лилла смотрит через ее плечо на дверь чердака. — А можно мне туда? Наверное, из окна потрясающий вид.

— Нет, не стоит.

— Да брось, Анна, — умоляюще говорит Лилла. — Не будь такой скрытной. Чем больше ты упрямишься, тем любопытней я становлюсь, сама видишь.

Она притоптывает ногой и улыбается, с трудом скрывая нетерпение.

— Ты же знаешь, я не терплю, когда от меня что-то скрывают.

Анна вздыхает. Лилла невероятно настойчива. Очень неприятное качество. Но, может быть, пора рассказать ей о Бенджамене. Если Лилла узнает правду, она многое поймет. Анна совершенно не нуждается в сочувствии — и уж тем более в жалости Лиллы — но она не хочет, чтобы ее считали ленивой или странной. Она сомневается, что Лилла когда-либо сумеет понять чужое горе, но, возможно, она проявит уважение и признает, что это не слабость.

И вот, стоя в коридоре, тихим голосом Анна рассказывает Лилле про Бенджамена. О его рождении и короткой жизни.

Лилла внимательно слушает.

— Он умер, когда ему было всего восемь недель, — заканчивает Анна.

— Ну надо же. Даже не верится, что у тебя был ребенок. — Лилла оглядывает собеседницу с головы до ног, как будто одежда и тело Анны должны каким-то образом нести на себе печать материнства.

— На чердаке я держу его вещи, — объясняет Анна. — И ничего больше. Я хожу туда, чтобы подумать о нем.

— Можно посмотреть?

Анна кивает.

Лилла первой трогается с места, держа ее за руку.

— Дай ключ, — требует она, отпирает замок, заходит и закрывает дверь. Обе поднимаются по ступенькам.

Увидев кроватку, Лилла молчит. Она смотрит на Анну, потом медленно приближается, касается стенки кроватки, разглядывает одеяльце.

— Здесь спал Бенджамен?

— Да.

Лилла берет одну из фотографий Бенджамена. Кажется, она удивлена, даже шокирована, как будто до сих пор не верила Анне. Она моргает, словно собирается заплакать, и Анна внезапно чувствует прилив симпатии. Лилла передергивает плечами, ставит фотографию обратно и обхватывает себя руками, как будто ей холодно.

— Какой славный малыш. Ты, наверное, очень скучаешь.

— Да. Ужасно.

— А что случилось? В смысле, как он…

— Умер? Несчастный случай. Он утонул.

— О Господи, Анна, какой ужас… ох. Но каким образом?

— Не важно.

— Ты страшно переживаешь, да? Вплоть до того, что хочется…

— …покончить с собой? Да, иногда хочется.

— Я не это имела в виду, но… э… да, я понимаю… — Лилла жмет плечами и сочувственно склоняет голову набок. — Бедняжка! Ну, ты приходишь сюда… и чем занимаешься?

— Просто сижу, — отвечает Анна. — И все. Поднимаюсь на чердак и сижу в кресле.

— По нескольку часов? — Лилла явно недоумевает.

Анна жмет плечами.

— Мне становится легче.

— Правда? Отчего?

— Не знаю. Просто становится.

Девушка не собирается вдаваться в подробности. Она ничего не обязана объяснять. Анна убеждается, что напрасно рассчитывала на искреннее сочувствие, приведя Лиллу сюда. Некоторым людям никогда не понять, отчего Анна испытывает облегчение в окружении вещей Бенджамена и на что похожа мимолетная, но несомненная радость, которую она ощущает, если удается забыть о смерти ребенка.