Холодный воздух окатывает моё тело с ног до головы. Сердце с болью и страхом стучит всё чаще и чаще. Я получу инфаркт. Прямо сейчас…

Слэйн.

Глава 32

Пульс отдаётся в ушах, пока быстро иду по белому коридору, огибая медсестёр. Бегом поднимаюсь ещё на один пролёт, пытаясь дышать нормально, мои лёгкие горят от бега и страха, а чёртов лифт был занят. Я ждала его ровно тридцать секунд и не вытерпела.

– Сальма, – шёпотом кричу, замечая женщину, смотрящую на прозрачную стену. Я боюсь это делать. Она поворачивается ко мне такая же элегантная в тёмном брючном костюме и розовой блузке, но сейчас она такая бледная и уставшая. На ней нет ни грамма макияжа, ресницы мокрые, а глаза опухшие.

– Энрика, моя дорогая. – Она очень крепко обнимает меня. Целует меня в щёку, а затем снова обнимает.

– Я так боялась узнать, что и ты тоже была в машине. Я постоянно говорила ему: «Не гоняй. Не несись, как полоумный по дорогам». А что он отвечал? «Я люблю водить». И вот итог. – Сальма бросает печальный взгляд на стекло, а я его игнорирую.

– Как это случилось? Слэйн ведь был хорош в вождении. Это было покушение? – нервно спрашиваю.

– Да, покушение на бутылку виски, Энрика. В крови Слэйна был алкоголь. Он был сильно пьян. Слишком сильно, чтобы нормально вести машину. Его выбросило на обочину, и слава богу, он пристегнулся. Теперь его машина – это кусок металлолома. Его самого придавило изнутри, и он не мог выбраться. Я не знаю, как долго он пробыл там. Если бы не таксист, который проезжал мимо, то его бы даже не нашли. Слэйн умер бы там. Один, – голос Сальмы обрывается, а губы дрожат. Я потираю её плечи, хотя сама готова разрыдаться. Вот почему он не вернулся домой. Пока я ждала его, он валялся полуживой в искорёженной машине. Пьяный. Чёрт. Каким идиотом нужно быть? И почему он был пьян?

– Он не пьёт, когда за рулём, – повторяю свои мысли. – Слэйн не напивается, когда знает, что ему нужно сесть за руль. Он может выпить бокал, как говорил, но при мне никогда так не поступал.

– Я не знаю, что случилось. Не знаю. У него сотрясение, ушиб рёбер, и его грудную клетку долго придавливало, поэтому ему дают кислород для облегчения дыхания. Он не может прийти в себя.

– Но вы говорили, что он открывал глаза, – хмурюсь я.

Боже мой. Главное, что Слэйн жив. Это хорошо.

– Да. Он открыл их, прохрипел твоё имя и закрыл. Потом снова открыл, начал выгибаться и орать. Просто орать, как сумасшедший. Ему дали успокоительное и снотворное. Он вредит себе. Буквально десять минут назад это повторилось. Врачи уже осмотрели его, сделали ему МРТ и не обнаружили никаких повреждений черепа. Пока он не придёт в себя, никто ничего сделать не может. Они не понимают, почему он так себя ведёт, – быстро шепчет Сальма.

– Я тоже не знаю. Не знаю, – отрицательно качаю головой, кусая губу. Хочу посмотреть на Слэйна, но боюсь. Когда я была в реанимации в последний раз, то мой брат лежал за таким же стеклом, а потом умер. Я просто не хочу запоминать Слэйна мёртвым, как сделала это с братом. Он всегда стоит у меня перед глазами не улыбающимся и смышлёным мальчишкой, а мёртвым и безвольным телом с налётом белого на губах.

– Случилось ли вчера что то ещё, что могло сотворить с ним такое? Он сошёл с ума. Авария – это не самое страшное, – мрачно произносит Сальма.

Поднимаю на неё голову и сглатываю.

– Пойдём, – говорит она и, взяв меня за руку, ведёт по коридору. Ненавижу палаты реанимации, здесь всегда говорят шёпотом, тихо и со скорбью.