Фелиция рассказала одному мальчику, что я был в плену у апачей, и вскоре история облетела всю школу. С нами учился парень по имени Эндикот. Высокий детина фунтов по крайней мере на двадцать тяжелее меня. Все считали его хорошим футболистом и боксером. Несколько раз он делал пренебрежительные замечания в мой адрес в моем присутствии.

— Тебе придется драться с ним, — предупредил меня Уикс. — Они говорят, что ты испугался.

— Не хочу, Лари. Его отец дружит с сэром Ричардом. А я могу покалечить его.

— Покалечить его?

— Это совсем другое дело, Лари. Он боксер, а я ничего не смыслю в боксе, но мне приходилось много драться за свою жизнь: с детьми апачей, с ковбоями… со взрослыми мужчинами.

— Они не верят ни одному твоему слову.

И вот однажды, в присутствии остальных, Эндикот назвал меня лжецом. Не успел я открыть рот, как ни с того ни с сего, без предупреждения, он ударил меня.

Смею вас заверить, удар был неплохой. Он, без сомнения, рассчитывал покончить со мной сразу, но он дрался только со своими сверстниками в школе. На Западе парнишка в четырнадцать — шестнадцать лет выполняет работу взрослого мужчины, ходит по тем же маршрутам и, когда ему приходится драться, дерется как взрослый.

Его удар не сбил меня с ног. Он пришелся по скуле, и то, что я сохранил равновесие, изумило Эндикота.

Потом мы подрались.

Он хорошо боксировал, но это ничуть не помогало ему, поскольку в свои удары я вкладывал всю ярость негодования, захватившую меня полностью. Он ударил меня снова, но я не уклонился и парировал удар. Я весь кипел и завелся не на шутку. Мой первый удар не достиг цели, но второй пришелся по ребрам, и его нижняя челюсть вяло подалась вниз.

Он был довольно рыхлым: в неплохой для его возраста и страны форме, но ему не хватало стальной крепости мышц, которую дает только непомерный физический труд в пустыне или степи. Думаю, учились в школе ребята и покрепче его, но рост и боксерские навыки внушали всем благоговейный страх.

Разгадав его атаку слева и превосходя в скорости удара, я наотмашь врезал ему обеими руками. Затем, сделав шаг назад, ударил по лицу и сломал нос, но не остановился и еще двумя ударами повалил его на пол.

Драка продолжалась не более двух минут, но я бы горько разочаровался, если бы надеялся обрести их дружбу таким способом. То, что я услышал позже, меня остановило, я сражался не как джентльмен! Я был слишком груб. Что же касается меня, я не умел по-другому — только до победы.

На следующий день меня выгнали из школы.

Когда я упаковывал вещи, Уикс показался в дверях.

— Дюри? Кое-кто хочет с тобой поговорить.

Их было трое: Ашмед, Трэйверс и Аллен. Всех их я знал только в лицо.

Ашмед, высокий, симпатичный блондин, подошел и подал мне руку.

— Послушай, Дюри, жаль, что тебя выгнали. По-моему, это чертовски несправедливо.

— Ничего, — ответил я, — я давно ждал случая вернуться домой.

Его глаза загорелись блеском восхищения.

— Где ты живешь? В Техасе?

Позабыв про вещи, я сел и рассказал им про Техас. Я описал во всех красках буйную прелесть этой страны, убийство моих родителей и плен. Я рассказал, как апачи изготавливают свои луки, где они находят пропитание, рассказал о Сьерра-Мадре и моем бегстве оттуда, когда я один преодолел двести миль нехоженых лесов, каждую минуту рискуя быть застреленным индейцами за побег и мексиканцами — за индейскую одежду.

— А правда, что там все носят револьверы? — спросил Трэйверс.