Русак хмыкнул и утер ладонью усы.

– Ну-ну… продолжай.

– Когда пошли вторые сутки, ты начал нервничать и решил, что что-то стряслось.

Лицо старика слегка порозовело, рот приоткрылся, Зверев продолжал:

– Ты долго искал Степку, потом все-таки нашел, но не его, а то, что от него осталось. Я не буду описывать твою реакцию; о том, что ты испытал в тот миг, догадаться не трудно. Скажу, что случилось после. Ты пошел к участковому, тот осмотрел место трагедии и связался с райотделом. Потом прибыла следственная группа, и ты ждал результата ее работы. Тебе обещали, что со всем разберутся, но вскоре дело закрыли. В то, что твоего внука убили кабаны, ты не поверил. Тогда ты понял, что должен сам искать убийц, и ты нашел фотоаппарат…

– Нет! Первой была фляжка! – прохрипел Русак.

– Фляжка? Какая фляжка? – нахмурился Зверев.

– Немецкая – мой военный трофей!

Зверева осенило.

– Та самая, которую ты снял с мертвого немца, который добивал твоих близких после того, как их свалили в ров?

– Это был эстонец. Я выследил тех двоих и убил самым обычным ножом. Тогда я был гораздо крепче, чем сейчас, это сейчас я вынужден был стрелять в тех, кто этого заслужил.

– Ты забрал у эстонца фляжку и подарил ее Степке.

Русак покивал.

– Степка часто брал эту фляжку с собой в лес. Взял он ее и тогда. Когда я понял, что не добьюсь правды, я действительно обшарил там все вокруг. Фляжка лежала в сотне метров от того места, где лежало тело Степки. И именно фляжка помогла мне понять, что моего внука убили люди. Когда я нашел ту фляжку, в ней были две дырки – входная и выходная. Такие дырки могла оставить только картечина. Она пробила фляжку насквозь, и я все понял, словно увидел это своими глазами.

Зверев закусил губу и хрустнул пальцами.

– Получается, что, когда в мальчика стреляли, он пил из фляжки. Одна картечина пробила фляжку, а вторая…

– Вторая убила Степку, пройдя насквозь. Я опытный следопыт. Когда те мерзавцы убили моего внука, они бросили его тело туда, где была кабанья лежка. Свиньи полакомились, и на теле не осталось ничего, что могло бы доказать, что смерть наступила от попадания картечины. Единственным в тот момент, что могло стать доказательством вины тех людей, была прострелянная фляжка. Когда я это понял, я сильно напился и пошел к этому капитану. Я отдал фляжку Пчелкину и все ему рассказал. Он выслушал меня и обещал приобщить простреленную фляжку к делу. Я долго ждал, но ничего не изменилось. Когда я снова пришел к Пчелкину, он сделал удивленное лицо и сказал, что не знает ни про какую фляжку. Я вернулся к себе, не веря всему тому, что происходит. Потом я снова стал обшаривать лес и нашел место, где эти горе-охотники разбили свой лагерь.

– Там же ты нашел и «Leicа»?

– Фотоаппарат. С ним я поехал в город. Там я нашел тех, кто проявил пленку и напечатал снимки.

– Они сохранились?

– Я сохранил только эти два. Остальные сжег.

Русак достал из нагрудного кармана две потертые фотографии и протянул их Звереву. С первой смотрел Войнов, на второй, на фоне двух мертвых кабаньих туш сидели и стояли Трусевич, Хромов и Арсланов, в ногах у Ильдара лежала молодая лайка. Все лица на фотографиях, кроме Хромова, были перечеркнуты крестами. Зверев понимающе кивнул и выдохнул:

– И именно благодаря этим снимкам ты сумел найти всех, кто был тебе нужен.

Зверев вернул старику фото. Майор снова закурил, Русак опять достал свою табакерку, долго чихал, вытирал слезы и наконец-то поставил свое ружье к стене.