– Пожалуйста, пожалуйста.

– Мария Антоновна возвращалась из института.

– Какого?

– Евгений, – начала было она, но полковник все-таки продолжил:

– Литературного, имени Горького.

– Это на Тверском бульваре? – уточнил Сорокин.

– Верно.

– Не ближний свет, если на электричке.

– Обычно я встречал жену на машине. Это сейчас не на чем.

– Вы приехали на такси, Мария Антоновна?

– Какое это имеет значение?

– Все-таки ответьте.

– Мы не миллионеры бросать деньги на ветер. Я вернулась на электричке.

Сорокин, подумав, уточнил:

– А вы, Мария Антоновна, не заинтересовались, что случилось там, по дороге со станции?

– Нет.

– Люди толпятся, милиция.

– Не имею привычки торговать варежкой.

– Чем-чем?

Тихонова высокомерно разъяснила:

– Не имею склонности к праздному любопытству.

– Так, а может, вы шли со станции другой дорогой?

– Простите, это имеет какое-то значение? – кашлянув, вмешался Тихонов.

Мурочка разразилась своими всхлипами-смехом:

– Вот! Даже законный супруг недоумевает. Что за вопросы?

Дверь открылась, в коридор вышел Золотницкий, доложил:

– Мы закончили, – и, обратившись к капитану, спросил, могут ли они быть свободны.

– Конечно. Вы у нас проездом. Оставите свой адрес проживания?

Военврач заверил, что все в полном порядке:

– Готов явиться по первому зову. Скажите, нет ли новостей о пострадавшем?

– Положение очень серьезное, – сдержанно признал Сорокин.

– Серьезное?

– Весьма. Врачи делают все возможное. Но сотрясение мозга, переломы, потеря памяти и речи.

– Потеря памяти и речи, – повторил Золотницкий. – Ну вот. Подтвердились первоначальные результаты. Что ж, будем надеяться на лучшее.

Простившись, они разошлись. Капитан отправился к Акимову.

– Как, Сережа, что показали наши друзья?

– Да вот, товарищ капитан, – начал Акимов, протягивая листки протокола.

– За очками идти некогда, давай своими словами…

– Тихонов и Золотницкий показали, что находились на даче и как раз поднялись на балкон – покурить, как они сказали, на свежем воздухе. Утверждают, что видели, как выехала на полном ходу машина и сбила мужчину.

– Цвет, номер?

– Они одними и теми же словами показали, что «эмка», синяя…

Сорокин переспросил, подняв бровь:

– «Эмка»? Синяя?

– Да, я тоже удивился, – признался Акимов, – ведь и Пожарский, и Приходько, который со своей голубятни наблюдал, утверждают, что была серебристая «Победа».

– Издали не разглядели, ошиблись.

– Кто?

– В самом деле, кто? Ладно, а насчет номера? Не знают?

– Золотницкий утверждает, что последняя цифра была единицей.

– Да? А как же разглядел?

– Пояснил, что как раз ударила молния, он и заметил на черном фоне единицу. К слову, единицу видела и свидетельница Симонова.

– А мальчишки что говорят?

– Серебристая «Победа» и номер оканчивается на цифры восемь и семь.

Сорокин резюмировал:

– Колька Пожарский, который нос к носу столкнулся с машиной, и Санька Приходько, у которого все в порядке и с мозгами, и с глазами, утверждают, что серебристая «Победа», восемь и семь.