Кэри ощутила, как внутри нее закипает гнев, но сделала над собой усилие, чтобы не вы пустить его наружу.

Если я сейчас сорвусь, он точно не поможет.

"Стивен, я смогу исцелиться, когда моя дочь снова будет со мной. Если этому не суждено случиться, я успокоюсь, если хотя бы узнаю, что с ней произошло. Если ты дашь мне деньги, это поможет мне вернуться к нормальной жизни и никак не помешает твоему собственному "исцелению"".

Она понимала, что последнее саркастическое замечание было неуместно, но ей становилось все сложнее себя контролировать. Стивен, как обычно, остался внешне невозмутим.

"Кэри, ты одержима. Подумай о том, что ты делаешь. Ты нашла себе работу, где нужно постоянно искать пропавших детей. Каждый день ты снова и снова бередишь свою рану. Это не идет тебе на пользу".

Он сказал это таким отчужденным, бесцветным тоном, что Кэри захотелось ему врезать. Раньше ей нравилось, как его хладнокровие уравновешивало ее горячий нрав, но без Эви, когда некому стало сглаживать острые углы между ними, он ей опротивел. Его бесчувственность и снисходительность невозможно было вынести.

"Так ты дашь мне деньги или как?" – спросила она в последний раз.

"Мне жаль, Кэри".

Услышав это, она перестала себя сдерживать и сказала слова, очень давно застрявшие у нее в горле.

"Да, мне тоже жаль. Мне жаль, что ты больше трясешься о своей репутации, чем о ребенке. Мы оба знаем, что ты даже не уверен, что хотел бы вернуть Эви. Тринадцатилетний подросток с психологическими травмами может разрушить твой идеальный мир. Для тебя это слишком страшная реальность. В конце концов, ты ведь хорошо устроился, верно? Ты женился на актрисе и завел себе нового ребенка на замену. Сколько сейчас крошке Сэмми – два? Да и Шалин не захочет быть мачехой для девочки, которую она ни разу в жизни не видела и которая требует особого внимания. Слишком много хлопот, я права, Стивен?"

В комнате повисла густая, почти осязаемая тишина. Затем Стивен сказал единственную фразу:

"Думаю, тебе пора".

"Да, я тоже так думаю. Нет смысла тут торчать. Но запомни: когда я ее найду – а я ее обязательно найду – твоя дочь спросит, что ты сделал, чтобы помочь ей. И тебе придется объяснить ей, что ты и пальцем не пошевелил. И почему? Потому что это было неудобно".

Кэри ушла, хлопнув тяжелой дверью так сильно, что со стены в коридоре упала картина, и осколки стекла брызнули во все стороны. Она промчалась мимо стойки секретаря, где ее ждали двое охранников. Увидев ее лицо, они молча расступились, позволив ей войти в лифт одной. Двери кабины закрылись, Кэри дождалась, пока лифт тронется, и испустила вопль бессильной ярости.

ГЛАВА 24

Все было как в тумане. Кэри часто заморгала, пытаясь вернуть зрению резкость. Во рту у нее было сухо, как в пустыне, и все тело ныло. Противный звон где-то вдалеке становился громче. Она заставила себя открыть глаза и осмотреться.

Она лежала распластавшись на тесном диване в своей крошечной плавучей гостиной. Ее правые рука и нога свисали на пол, и когда она попыталась ими пошевелить, стало ясно, что они безнадежно затекли. В голове у нее будто стучал молот, и в добавок к этому ее сильно тошнило.

Звон не смолкал. В конце концов до нее дошло, что это звонил ее будильник. Он стоял в изголовье кровати, примерно в двух метрах от нее, но в данный момент это расстояние казалось Кэри непреодолимым.

Затем к будильнику присоединился телефон, и они зазвонили дуэтом. Телефон лежал на столе, всего в метре от руки Кэри, но по ее ощущениям это был не один метр, а целая сотня. Она попыталась подтянуться ближе к нему, но потеряла равновесие и окончательно свалилась с дивана.