|
Каждый, кто занял для себя дом, повесив опознавательный знак на двери, остается его владельцем. Как было установлено ранее, простолюдин должен был вешать шапку или меч, рыцарь — хоругвь, щит или доспех, чтобы показать, что дом занят. Что касается деревень и земель, мы раздадим их честно тем, кто останется постоянно здесь жить и защищать государство. — Не забудьте монашеские ордена. Монахи сражались отважно! — Все монашеские общины, а также сиротские дома получат свои строения. Госпиталь для паломников у Гроба Господня останется у иоаннитов. Вдов и калек тоже никто не забудет. Аминь. — Да хранит вас Господь. На такой благочестивой ноте закончился совет. — Нет, Гуго, ну, ты видел, каков пройдоха Арнульф?! — К несчастью, власть слишком его волнует. — После смерти всеми почитаемых епископа Адемара и Гильома Оранжского, у клириков не осталось вождей. Бароны и рыцари сделали этот поход. Военная власть нужнее. Да и отец Арнульф не пользуется любовью граждан... Граф Этьен де Блуа, как человек веселого и радушного нрава, любил созывать друзей. Потому малообщительный скромный Гуго снова ужинал у сюзерена дома. — Лично я не доверяю нормандцам, — граф достал изящный сарацинский кинжал и толстыми ломтями нарезал куски козьего сыра. — Верные у них только кони. Говорят, Арнульф — внебрачный сын! На месте герцога я бы не доверил ему воспитывать свою сестрицу. Хотя... их отец Вильгельм тоже был незаконнорожденным. — Из герцога Роберта получится честный король. Хотя мой голос принадлежит графу Готфриду... Да, граф Готфрид более достоин короны. — Согласен, Короткими Штанишками движет отвага. Он не берет с собой ничего, кроме чести и славы. — Герцог Роберт собрался уезжать? — Если он останется здесь, то лишится нормандской короны. На это мудрости у него хватает. Гуго кивнул. В безграничной отваге, граничившей с глупостью, был весь герцог Роберт. Принц Роберт по прозвищу Короткие Штаны. С такой безалаберностью лишиться своих земель мог только глупец или фанатик. Герцог Роберт заложил Нормандию своему брату, английскому королю. Деньги были нужны для крестового похода. Теперь, не в состоянии вернуть долг, герцог Роберт мог остаться ни с чем. — Роберт Фландрский тоже желает вернуться домой. Остаются Готфрид, Раймунд и Танкред. — Танкред не станет обременять себя властью. Он — романтик, воин, поэт и не сядет в золоченую клетку. Особенно, пока можно идти вперед. — Я слышал, Танкред мечтает завоевать всю Сирию и Египет. Честолюбивые планы. Ветер переменился, и сквозь открытые окна потянуло зловонием. Под палестинским солнцем мертвые тела стали источать нестерпимый запах. По улице то и дело скрипели повозки, доверху загруженные трупами. — За день не решить... — покачал головой де Блуа. — Иерусалим превратился в кладбище. Еще утром я слышал — снова нашли сарацин. Хорошо б уложиться в неделю. — Как раз к избранию патриарха и короля. — Думаю, хоть граф Раймунд достаточно богат и силен, но должен осознавать, что народ его совершенно не любит. Сказанное было истинной правдой. Непомерная алчность и честолюбие провансальского барона сумела настроить против него большую часть простых крестоносцев. Особенно, после бунта в Мааре. Но одноглазый хитрец прекрасно осознавал это и потому скромно молчал, попросту выжидая время. — Так выпьем за Готфрида, нового короля! — Воистину! Я горжусь воевать под его штандартом! Выходя на улицу, Гуго чуть не столкнулся с очередной повозкой. На тележку, запряженную худым ишаком, были навалены чьи-то головы, руки, ноги. Адский калейдоскоп. Собрать из них первоначальный труп было бы головоломкой. Вокруг роились мухи и слуга-серв отмахивался от них руками. Покинув дом графа Этьена де Блуа, Гуго еще пару часов просто ходил по городу. |
