|
С горящим сердцем, тугим мешочком безантов и без определенных задач. — У Балдуина грандиозные планы. Он думает расширить границы королевства далеко за Иордан, Бог даст — до Дамаска. И на закат, за Ашкелон, прямо на земли Египта. Гуго де Пейен вместе с Годфруа де Сент-Омером сопровождали Роже и его семью в загородное поместье. Небольшую деревню, в полтора десятка домов, бывший оруженосец получил после посвящения. Рыцарский сан давал ему право на владение феодом — на обычных людей Иерусалимские Ассизы практически не распространялись. На светло-сером ослике позади трусила беременная Мариам, в повозке вместе со служанкой притихли уставшие дети. Вокруг, принюхиваясь и повизгивая, кружили охотничьи собаки — Роже обзавелся легавыми и соколиной охотой. Завершали шествие Ролан с Себастьеном и несколько слуг верхом на конях, с палицами и мечами. — Похвально. Но удержать то, что есть, в данное время — подвиг. Что скажете, Роже? Роже утвердительно кивнул: — Только с помощью Божьей. Сеньор Гуго расскажет, как опасны здешние горы и леса. В них тьма-тьмущая сарацин и каждый страшен, как черт. Они знают каждую тропку. Кто-то лезет из Сирии, кто — из Египта. Делов-то — перейти Иордан. А местные их покрывают. — Среди местных полно христиан. — То-то, сеньор Годрфруа. Поначалу они нас любили, а теперь на стороне мусульман. — Король Балдуин говорил, что они как лисы. — Хитрые лисы, да. За пособничество сарацинам приказано жестоко карать. — Мы дали им свободу и веру! — Э-э сеньор, тут не то. Раньше зимми платили налоги... — Зимми? Кто-кто? — Так сарацины зовут христиан и евреев, в общем, не мусульман. Так вот, раньше они платили налоги, а теперь просто рабы. Мы продаем их и покупаем, как во Франции своих крестьян. Поэтому местные так бунтуют и ненавидят нас. Год назад под Цезарией убили сеньора. Ездил проведать свой лен . Стянули багром с коня и насмерть забили цепами. Повесили шестерых человек. А недавно мусульманка-жена... — Я слышал. Зарезала сонного мужа. — И это еще не все! Она убежала с дитем. Он вырастет и еще кого-то зарежет. — Не приведи Господь! В деревушку приехали вечером. Небольшие дома, сложенные из грубо обтесанных камней и накрытые сверху соломой. Дети, играющие в пыли. Длинноногие тощие куры. Такие же длинноногие тощие свиньи, роющие пятачками песок, в загонах из выбеленных солнцем сучьев. Навстречу, на маленьком черном осле, проехал старик в грязно-белом тюрбане. Недоверчивые чужие лица. Глаза, которые не хотят встречаться с тобой. Гуго вдруг ясно ощутил неприязнь, которую испытывало к ним местное население. Неприязнь и страх. Здесь ни на кого нельзя было положиться. Никому нельзя доверять. Любой из этих мирных крестьян, мотыгами долбивших землю, мог ночью взять меч и убивать на дорогах приезжих. Это была их земля. И Гуго, и Роже, и Иерусалимский король со всеми крестоносцами-франками были пришлыми и чужими. — Вот и мои владения. Прошлый сеньор не вынес тягот и уехал в Европу. По Ассизам у него отобрали землю и передали мне. Я, господа, упрямый. Никуда не сбегу! — Роже спрыгнул с лошади и повел её к коновязи. — Располагайтесь, сеньоры. Господский дом, возводившийся уже полгода, был не готов принять всех гостей. — Эй, Роже, а где же твой замок? — Будет и замок, и форт! А пока остановимся у старосты деревни. Он — дальняя родня Мариам. Жена старосты быстро накрыла стол — скудная крестьянская пища: оливковое масло, ячменный хлеб, финики и немного соли. Куча загорелых детишек подглядывала из-за окон и дверей, шепотом обсуждая франков. Светлокожие крестоносцы в хаубергах и сюрко все еще были в диковинку для них. — И каков доход лена? — Пока толком не знаю, продал трех волов и несколько бочек масла. |
