|
На щеках оседали и таяли редкие снежинки. В коммутаторе ругнулись, тут же извинившись и пояснив, что энергетический фон сегодня совсем с ума сходит, выдаёт такие глюки, что и старик Мерлин бы не сладил. Джош угукнул — временами и ему самому начинало казаться, что рядом, руку протяни, что-то плещется. И покалывало в кончиках пальцев. Впрочем, возможно в последнем повинны полчаса гуляния с Цезарем по скверу согласно плану, и это всего-навсего незаметно подобравшийся холод? Или страх? Джош спросил себя — страшно? Поспешно ответил — нет, ни капельки. Врать себе не умел, пришлось тут же признавать — да. Ещё как. Но погрузиться в уничижение и презрение к себе не позволили, милостиво разрешив возвращаться домой.
Отправился домой, там сменил одежду вплоть до белья. Ещё подумалось, что обычно покойников во всё чистое обряжают. Но на одежде могли быть "жучки", презент от самого чуткого и внимательного начальника Польши. Р99 удобно пристроился у левого бока. Будем надеяться. что со стороны в глаза не бросается. Амулет-глушитель без затей сунул во внутренний карман куртки, второй амулет, тот, что "пыльный мешок", после долгих мучительных раздумий — в левый кроссовок. Жаль, амулетов посолидней оперативникам не выдают. Они, видите ли, должны только задерживать преступников, но никак не причинять им физический вред. Поскольку возведенные с утра в пружину нервы разжиматься и не думали, захотелось чего-нибудь глотнуть напоследок. Где-то оставалось еще вино с прошлых посиделок с Мэвой. Но оно, скорее всего, уже выдохлось. Зато непочатая бутылка коньяка на прежнем месте. И, удача, Мэва на работе. Свинтил тугую пробку, хлебнул прямо из горла. С непривычки обожгло нёбо, зато сразу потеплело в груди и стало чуть-чуть спокойней. Тут бы не глоток, а сразу грамм сто пятьдесят, да нельзя. Медиумы, они такие странные ребята. Могут и транслировать начать невесть с чего. С сожалением отставил бутыль. "Выходи уже" — шепнул коммутатор. В последний раз проверил "комплектность" и зачем-то припомнился еще "Pater noster", хотя он точно не помогает. Наверно, матерью-католичкой вбитая с детства привычка. Пригладил взъерошенную, влажную с улицы шерсть Цезаря, нашарил трость. — Ну, идём, приятель. Улица. Холод. Первый снежок раскис в лужи, по ним шлёпают пешеходы, автомобили развозят и щедро разбрызгивают грязь. Остановка. Час пик. На остановке не протолкнуться. Уцепился за чей-то мокрый рукав: — Извините, панна, автобус сто пять. Не подскажете. Когда будет? Рукав, было, с испугу рванул прочь, да безуспешно. Смирился. — Подскажу. Сама на нём еду, — без особого энтузиазма голос, принадлежащий, кажется, женщине далеко за сорок. Ожидание вышло коротким, минуты три от силы. Цезарь даже не успел толком по своей милой собачье привычке обтереть всю грязь с боков о ноги хозяина, а женщина уже нервно сообщила: — Автобус, пан. Вам помочь? — Спасибо, не нужно. Мой пёс прекрасно справляется. — Хорошо, — не вполне уверенно согласилась женщина и исчезла из поля слышимости. Запахи бензина и чьих-то крепких, ядрёных духов. "Осторожно, двери закрываются…" и мягкое покачивание отъезжающего автобуса. Тогда в наушнике спохватились, зашипели: — Джозеф, это же не твой автобус! Тебе нужна двенашка, а этот сто пятый! Ну да, Седзмир-то еще пока наблюдает. Украдкой, чтобы не выглядеть психом, шепнул в воротник: — Ошибся. Выйду на следующей остановке. Ребята, Джош помнил, сейчас уже не увидят, выйдет он или не выйдет на следующей. Просто кто-то из них будет ждать объект охраны в районе кинологического центра. Поэтому им не откуда будет знать, куда на самом деле уедет Джозеф. Значит, в запасе есть примерно полчаса, а то и все сорок минут. |
