– …покойнички! – ехидно подхватил Стежень.

    – Не боись! – Игоев сочно хлопнул друга по мокрой спине.– Разберемся! – и ехидно: – Мастерство требует упражнения, а у тебя, брат мастер, уже уши мхом заросли.

    – Как же! – отозвался Стежень. Он вытираться не стал, вертелся по траве, рассыпал во все стороны серии легких стремительных ударов и поэтому речь его дробилась на слоги: – Как… же…чья…бы…ко…ро…ва… мы…ча…ла!

    Глеб крутнул сальто назад, поскользнулся, приземляясь, на мокрой траве, но грамотно упал на колено. Нога его описала длинную низкую дугу, сметая с ног воображаемого противника. Кувырок – Стежень встал на руки и сказал перевернутому вверх ногами Кириллу:

    – Разжирел ты, Кир, стыдно глядеть!

    – Это у меня природное,– солидно возразил Игоев, похлопав себя по животу.– Три раза в неделю в теннис играю.

    – Тебе молотом махать надо, а не ракеткой! – Стежень гибко перевернулся, встал на ноги.– Теннис!

    Игоев застегнул рубаху, пригладил мокрые волосы. Утро было холодным, но после колодезной воды осенний ветерок только увеличивал удовольствие.

    – Кормить меня будешь? – осведомился Кирилл.– Или на диету посадишь?

    – Сядешь,– ухмыльнулся Стежень.– Если повезет, на диету, если не повезет…

    – Оптимист! – изрек Игоев.– Пойду пошарю у тебя в холодильнике. Может, удастся что-нибудь сварганить.

    – Нет уж! – возразил Стежень.– Я сам. Знаю вас, городских. Только продукты испортишь!

    Глава пятая

    Два всадника гуськом ехали по лесной тропе. Ехали, то и дело нагибаясь, чтобы не задеть головами обвисшие еловые ветки. Мохнатые, с широкими крупами и большими головами лошадки бежали вялой рысью и, кабы не понукания всадников, давно перешли бы на шаг.

    На обоих – панцыри поверх грубых рубах, шеломы сняты с голов и приторочены к седлам. Налучи да колчаны – из хорошей кожи, ножны широких мечей обложены хоть и потертым, но бархатом. Слишком хороши для «лесных озорников». Но рожи у обоих таковы, что сразу ясно: подвернись случай ободрать кого – обдерут. Да и душу еще отымут, чтоб не болтал.

    Тропа вывела на запущенную вырубку с покосившейся избенкой посередине. Всадники спешились, бросили поводья наземь и не без опаски приблизились к избушке. Со стороны могло показаться – недоброе замышляют. Однако на сей раз было не так. Воев [4] мучил страх.

    Тот, что порешительней, первым ступил на вросшее в землю крыльцо, несильно стукнул кулаком в черные дверные доски.

    Из избенки – ни звука.

    Решительный плюнул через плечо, соединил пальцы оберегом и толкнул дверь. Та, заскрипев, поворотилась на единственной петле, открывая темное нутро избы.

    – Колдун, а колдун… – робко позвал воин, не решаясь войти.

    – Чего надо?

    Первый так и подпрыгнул на месте, второй дернулся, по привычке ухватился за меч…

    Колдун, набычась, стоял позади, в пяти шагах. Как из-под земли выскочил…

    – Ну? – проворчал он, хмуро глядя на воев из-под спутанного чуба.

    Был ведьмак не оружен, один только короткий засапожник [5] с темляком из желтой кожи.