– Там ничего нет, Хо, мы уже смотрели! – и строгим голосом: – К ноге! Рядом!

    Кавказец нехотя подчинился. Только когда до опрокинутой сосны осталось несколько шагов, пес заскулил. Женщина ласково потрепала огромную медвежью голову:

    – Рядом, малыш, рядом!

    Так они и вошли под нависшие корни: светловолосая женщина в голубой куртке и прижавшаяся к ее бедру поскуливающая овчарка.

    Морри качнулся и опустился вниз.

    Женщина даже не вскрикнула. Обрушившееся корневище ударило ее по голове и вмяло в рыхлую землю.

    Пес ухитрился выскользнуть. С визгом он отпрыгнул назад, но тут же вернулся и, свирепо рыча, вгрызся в смолистое дерево.

    Морри не обращал на него внимания. Всем существом он рвал, впитывал, включал в себя восходящий поток. Рана на ноге зажила мгновенно. Пища! Его Пища! Морри задрожал от наслаждения, и дерево заходило ходуном. Пес отпрянул, но через секунду опять впился в облепленный землей корень.

    Морри наполнялся Жизнью! Лучше бы, конечно, выход ее не был таким внезапным. Ей бы побурлить внутри обреченного тела, напитаться терпкой болью, страхом… Но нынче Морри не до тонкостей. Настоящий голод делает восхитительной любую Пищу.

    Поток иссяк. Морри успокоился и вышел из ствола.

    Пес увидел его и шарахнулся. Ужас и ненависть боролись в звере. Распахнув черную пасть, кавказец поджал хвост и завыл. Ужас и ненависть.

    Ненависть победила. Вой перешел в хриплый рык, и громадный зверь бросился на Морри. Толстые лапы ударили в грудь, клыки вонзились в горло…

    Для Морри молниеносный прыжок пса не показался быстрым. Он позволил собаке соприкоснуться с собой, ощутить клыками добычу… И вошел в тело овчарки.

    Кавказец ошалел. Боль и ужас. Ослепший, истошно воющий пес бросился в лес. Но уже на третьем прыжке Морри бросил его на острый обломок сука, а затем легонько сжал собачье сердце. Морри не собирался уходить далеко от первой жертвы. Агония собаки не представляла интереса, и Морри вернулся к своей сосне.

    Голова и грудь женщины были придавлены корнями. Снаружи осталась лишь нижняя часть тела. Желтый резиновый сапог валялся рядом: должно быть, пес пытался вытащить хозяйку. Морри потрогал толстый носок, провел ладонью по голубой шерсти брюк. Нога была теплой.

    Подсунув руку, Морри приподнял тело и свободной рукой стянул с женщины брюки. До щиколоток. Затем положил ладони на обнаженные колени. Темно-коричневые пальцы глубоко погрузились в мягкую плоть. Морри приблизил ноздри к коже, понюхал.

    «Молодая,– подумал он.– Хорошо».

    Его руки еще раз нырнули под куртку и стянули вниз трусики из алого, как мак, шелка. Согнув ноги убитой, Морри широко развел ее колени и откинул полы куртки.

    Меленький дождик заворковал на верхушках сосен. Падающие капли застывали выпуклыми глазками на приподнятых бедрах женщины.

    Морри нырнул на дно памяти. Отыскал нужные воспоминания. Низ живота, лоно, бедра, колени – все выглядело очень привлекательно. То, что верхняя часть осталась под корнями, лишь усиливает ощущение. Тот, кому приготовлена ловушка, окажется рядом раньше, чем сообразит, что приманка мертва. Даже если сообразит… И если придет.

    «Придет»,– уверенно подумал Морри.

    Та часть его, которая некогда принадлежала человеку, нисколько в этом не сомневалась.

    Морри скользнул сознанием к псу. Пес уже издох.

    «Хорошо»,– подумал Морри и втолкнул плечо в дрогнувший ствол сосны.