Сара внимательно и хмуро посмотрела на него. На сей раз она расслышала его высказывание от начала до конца, и оно ей почему-то не понравилось; ей не хотелось, чтобы он якшался с рабочими, разговаривал с ними как с ровней. Ведь он был пришельцем из другого мира, с противоположного конца! Он работал в конторе! Ей хотелось, чтобы он оставался, по крайней мере в ее представлении, человеком, никак не связанным с докерами, кочегарами, укладчиками, клепальщиками и прочей наемной рабочей силой.

Но он взял и сказал:

– Мой брат – бригадир плотников. Фирма у них маленькая, но он все равно при возможности пристроит его к какому-нибудь делу.

Его брат – плотник? Это сообщение стало для нее ударом, несмотря на звание бригадира. Она и представить себе не могла, чтобы кто-то из Хетерингтонов работал непосредственно в доках, имел дело с тяжестями и с грязью. С другой стороны, она вовсе не была зазнайкой и не хотела ею быть. Она мысленно повторила последнюю фразу, словно поспешно подыскивая ответ на оскорбление, и ее непривычные к быстрой работе мозги, не найдя доводов в поддержку снобизма, беспомощно признали поражение. Ей просто хотелось забыть про все неприятное.

Она уставилась на свои руки, обтянутые тонкими серыми перчатками – попытка казаться элегантной. Потом ее взгляд упал на ноги Дэвида. Он был обут в прекрасные коричневые ботинки, надраенные до блеска. Накануне он был обут в другие – черные, но это потому, что на нем был темный костюм. Значит, он может себе позволить подбирать разные туфли к разным костюмам! Она уже видела его в двух разных костюмах, не считая серого фланелевого и твидового пальто.

– Вы что-то уронили?

– Нет. – Она поспешно выпрямилась. – Просто я… смотрела на ваши туфли.

Зачем она это говорит? Секунду назад у нее и в мыслях не было откровенничать.

– Вы о блеске? – Он поджал губы, сверкнул глазами и кивнул, после чего сказал: – Это работа моей матери, она чистит мне обувь. Можно подумать, что она училась этому в армии, так ловко у нее выходит.

Она неуверенно улыбнулась ему в ответ. Права была ее мать, когда твердила: «Пришла беда – отворяй ворота!» Это применимо в любой жизненной ситуации. Сначала он беседует с простым рабочим так, словно стоит на одной с ним ступеньке, потом признается, что его братец занимается ручным трудом, а потом окончательно рушит ее иллюзию насчет исключительности своей семьи рассказом о том, что его мать чистит всем домочадцам обувь… Даже у нее в семье отчим, дурной человек и лентяй, чистил себе обувь самостоятельно.

Трамвай бежал по Стэнхоуп-род. Когда показалась католическая церковь, в которую она хаживала с тех пор, как стала школьницей, она благоговейно наклонила голову в знак почтения к Сердцу Христову, неизменно выставленному на алтаре. Это было непродуманное, почти инстинктивное движение.

Дэвид обратил внимание на ее набожность. Это стало ясно, когда они, сойдя с трамвая, перешли через дорогу и направились пешком в сторону Ист-Джарроу.

– Вы регулярно посещаете церковь? – спросил он с улыбкой.

– Регулярно… – повторила она, словно это было иностранное слово, а потом поспешно ответила: – Да, каждое воскресенье. Обязательно.

Следующие несколько минут они шагали молча, а потом он проговорил:

– Я тоже раньше ходил каждое воскресенье в нашу часовню.

За этим признанием последовала почти виноватая улыбка.

– А теперь перестали?

– Перестал. Ни разу там не был с тех пор, как мне исполнилось восемнадцать лет.

У нее словно гора свалилась с плеч. Это может очень упростить все дело.

– Почему?

Он чуть заметно покачал головой.