|
.. Атлет: - О, ничего, ничего... Все в порядке, никаких пятен не будет. В общем, я мог быть доволен. Я наслаждался его смущенным видом, но он довольно быстро оправился и заговорил более связно. - Ради бога, не беспокойтесь за меня. Вот уже ничего и нет. О, простите, разрешите представиться. Барри Толман, помощник адвоката из Западной Вирджинии. Я, в свою очередь, представил ему Констанцию и предложил заказать новую порцию выпивки в качестве компенсации того, что было вылито на него. Что касается меня, то я ограничился одним стаканом молока, который должен был завершить мою вечернюю диету. Когда все заказанное появилось, я с удовлетворением уселся и стал наблюдать за развитием дружеских отношений, которые начались по моей вине. При этом я старался сдерживаться от ворчания. К тому времени, когда мой стакан наполовину опустел, Барри Толман сказал: - Случайно я услышал - вы извините меня, пожалуйста, - я услышал, как вы упоминали Сан-Ремо. Я никогда не был там. Я бывал в Ницце и Монте-Карло в 1937 году, и кто-то, я забыл кто, говорил мне, что я обязательно должен побывать в Сан-Ремо, потому что более прелестного места в Ривьере мне не найти. Теперь я... теперь я наверняка уверен в этом. - О, вы обязательно должны это увидеть - В ее голосе опять прозвучали грудные нотки. - Холмы, виноградники и море. - Да, конечно. Я очень люблю пейзажи. А вы, мистер Гудвин? Любите ли вы пейзажи? - Еще как, - сказал я и отхлебнул из стакана. Констанция сказала: - Я очень огорчена, что сейчас вечер. Можно было бы смотреть в окно и видеть Америку. Вот эти горы, я полагаю, и есть Скалистые горы. К чести Толмана нужно сказать, что он не рассмеялся, и я понял, что теперь он всецело в плену фиолетовых глаз. Он просто сказал: нет. Скалистые горы были отсюда на расстоянии тысячи пятисот миль, но что это действительно красивая местность - по которой мы проезжаем. Он сказал, что три раза был в Европе, но ничто там, за исключением истории, конечно, не может сравниться с Соединенными Штатами. Он ничего и нигде не видел прекраснее, чем его родные долины, особенно то место, где теперь построен знаменитый Канавин-курорт. Это его родина. Констанция воскликнула: - Но я ведь именно туда и еду! Канавинский курорт. - О, как я рад! - Он отчаянно покраснел. - Я, конечно знал, что три пульмановских вагона едут в Канавин, но я никогда не думал... Возможно, мы еще когда-нибудь встретимся... - Он совсем запутался в словах. - Поскольку вы уверены, что там прекраснее, чем в Европе, я просто сгораю от нетерпения там побывать, хотя все-таки больше люблю Сан-Ремо и море. Я полагаю, что в свои путешествия по Европе вы брали свою жену и детей? - О, нет! - изумленно воскликнул он. - Неужели вы думаете, что я настолько стар, что имею жену и детей? Мое молоко кончилось, и я поднялся. - Надеюсь, вы оба извините меня, мне нужно пойти и убедиться, что мой босс не выпал из поезда. Я скоро вернусь, мисс Берин, я провожу вас к вашему отцу. В следующем вагоне я встретил Джерома Берина, пробирающегося по коридору. Он остановился, и я, конечно, сделал то же самое. Он набросился на меня: - Где моя дочь? Букчич бросил ее! - С ней все в порядке, - прервал я его. |
