– Исполнено.

– Пошли соответствующее извещение во все библиотеки и музеи.

– Приступаю… Исполнено.

Несколько последующих минут я провел, просматривая корреспонденцию и служебные материалы, поступившие от руководства. Потом открылась дверь, и в кабинет вошла Хильда Дориан.

– Я узнала, что ты вернулся.

– Вчера вечером.

– Спасибо, что позвонил, – с сарказмом бросила она.

– Я устал.

Она в изумлении вытаращилась на меня.

– Позволишь присесть?

Я пожал плечами.

Она приказала креслу приблизиться, села.

– Где твой наставник?

– Наставник?

– Мандака.

– Он умер.

– На Земле? Я кивнул.

– Ты сообщил об этом властям? Я кивнул.

– От чего он умер?

– Сердечный приступ.

– Ты привез тело для вскрытия?

– Нет. Родственников у него нет, а он просил похоронить его на Земле.

Последовал еще один изумленный взгляд.

– Ты изменился.

– Правда? Она кивнула:

– Еще больше замкнулся в себе.

– Я не заметил.

– И стал совсем уж молчаливым.

– Задавай вопросы.

– Зачем? Ты все равно солжешь.

– Почему ты так решила? – Разубеждать ее я не счел нужным.

– Дункан, я узнала о твоем возвращении, увидев, какое распоряжение ты отдал компьютеру.

– Освежить воздух?

– Занести в банк памяти информацию об уничтожении бивней при взрыве сверхновой.

– А, ты об этом…

– Вроде бы ты говорил мне, что бивни на Небесной Сини.

– Я ошибся.

– И отправился с Мандакой на Землю без бивней? Пообщаться с духами его предков?

– Бивни утеряны. Я не хочу, чтобы их разыскивал кто‑то еще.

– Это решение должен принимать ты?

– Больше некому.

– Мандака действительно умер?

– Мандака действительно умер. Хильда нахмурилась.

– Ты, часом, его не убил? – стрельнула она вопросом.

– Нет, я его не убил. Но был готов.

– Не понимаю тебя.

– Знаю, что не поймешь.

– Я думала, он был твоим другом.

– Это точно, – искренне ответил я. Она долго смотрела на меня, потом в ее голосе появились нотки сочувствия, – Тогда мне очень жаль тебя, Дункан. Я знаю, как трудно ты сходишься с людьми. Надеюсь, ты найдешь себе нового друга.

– Я тоже на это надеюсь.

Мы поговорили еще несколько минут, я напомнил, что хочу пригласить ее и Гарольда в ресторан, после чего она вернулась к себе, а я остался один, чтобы разобраться в своих чувствах.

Но эмоции – не факты, чем больше стараешься выстроить их ряд, тем больше они перепутываются между собой. В конце концов я пришел к выводу, что сопереживание – из тех эмоций, что лучше оставить Хильде и ей подобным, кто полагает, что это добродетель. Я попытался побыть таким, как они, но мне стало очень уж не по себе, и я решил больше не играть в эти игры.

Ближе к полудню мне уже заметно полегчало: медленно, но верно я становился самим собой. Вечером я повел Хильцу и Гарольда в «Древние времена», ресторан и театр одновременно. Выполнив обещанное, поздним вечером вернулся в кабинет и попытался определить размах крыльев недавно убитой Дьявольской совы. К тому времени, когда я начал сравнивать довольно‑таки противоречивые показания, все мысли о Мандаке и бивнях окончательно выскочили у меня из головы.

Уснул я, когда забрезжил рассвет.