Вечером молодожены возвращались домой, и Матильда потягивалась перед зеркалом, купленного в рассрочку и почти выплаченного шкафа, загадочно улыбаясь, прижимая голову к плечам.

Но, к своему удивлению, она стала замечать, что с некоторого времени на лице мужа появлялись облачка задумчивости. Подпирая голову кулаком, он смотрел ничего не видящими глазами куда-то вдаль, мимо обоев с розовыми цветами, мрачный и молчаливый. Иногда принимался ходить из угла в угол, неслышно ступая клетчатыми теплыми туфлями.

– Что с тобой, милый, – спрашивала обеспокоенная Матильда, – может быть, ты нехорошо себя чувствуешь? У тебя что-нибудь бо-бо?

Жолобов отвечал, что у него здоровье в полном порядке.

– Может быть, у тебя какие-нибудь неприятности на службе? – допытывалась она.

Но на службе все было благополучно, даже обещали прибавку.

– Почему же ты такой странный? Ничего не понимаю. Может быть, случилось что-нибудь?

– Ничего не случилось. Не могу же я смеяться целый день, – оправдывался он.

– Но ты любишь меня, Серж?

– Конечно, люблю.

– Очень любишь?

Жолобов целовал жену, и она обвивала его шею своими полными приятными руками.

– Но все-таки ты стал какой-то странный, – прибавляла она, – иногда у тебя такой скучный вид, точно ты чем-нибудь недоволен.

– Чем же мне быть недовольным? Напротив, я очень доволен, – отвечал муж.

– Это оттого, что ты переутомился, – решила она, – вот завтра пойдем в кино. Знаешь, какой фильм идет?

– Какой?

– О, мне давно хотелось это увидеть. С Мириам Гревс. Чудный фильм! Эмма видела его со своим женихом и страшно хвалила. А потом скоро и воскресенье. Поедем к мамочке. Ты отдохнешь там. Все-таки перемена воздуха. И там тебя так любят! Мама мне говорила в прошлый раз, что у меня прекрасный муж. Иди, я тебя поцелую, мой маленький. Только не будь таким печальным, а то твоя бедная Мати будет плакать. Не будешь? Вот и хорошо…

Жолобов подошел к радиоаппарату, повертел кнопки, и в комнату прилетела откуда-то из пространства грустная и незнакомая музыка.