Впрочем, пока сражаться было не с кем. Несмотря на рассказы местных жителей о постоянно снующих вокруг казаках, никого из неверных на пути войска не попадалось. Не встретилось они и на второй, и на третий день пути. Янычары миновали впадающую в Дон реку Аскай, подошли к Салу. На пути стали попадаться брошенные остроги, окруженные высокими частоколами и глинобитными домами внутри, одинокие церкви с вынесенными из них распятиями, иконами и прочими божьими и земными ценностями. Ушедшие далеко вперед, либо прочесывающие степь по правую руку от войска разъезды возвращались с точно такими же успокаивающими вестями - пусто. Все язычники ушли, оставив свои земли и жилища на потребу врага.

    На седьмой день пути янычары разбили лагерь напротив устья Северского Донца. Недавно присоединившиеся к войску Башир-мурза и Гафур-мурза предсказывали, что именно здесь, на притоке уходящей в населенные русскими земли реке их и встретят стрелецкие и казацкие рати…

    Но берега по обе стороны Дона по-прежнему оставались пусты.

    Поджидая обещанного врага, Касим-паша дал два дня отдыха своим янычарам и гребцам на галерах - но трусливые гяуры так и не появились ввиду готового к битве воинства. Зато сюда подошли пятнадцать тысяч ногайцев еще семи родов, и вельможа, посмеявшись над пустыми страхами степняков, повелел утром двигаться дальше.

    Путь по берегу Дона, до волока, мимо брошенных крепостиц и селений, мимо сиротливых причалов, облепленных чешуей и закиданных старыми, гнилыми сетями занял еще десять дней.

    Четырнадцатого июня янычары выстроили телеги в круг рядом с толстыми деревянными полозьями, лоснящимися от сала. Волок уходил куда-то за густую дубовую рощу, видимо посаженную в незапамятные времена специально для того, чтобы потомкам было из чего делать катки и прочные волокуши для перевозки тяжелых судов.

    Галеры пристали к берегу, выбросили сходни. В сопровождении охраны, по ним спустился эмир Гундюз - в парчовом халате и розовой чалме, опоясанный широким ремнем со множеством медных блях и тяжелой нимшей в богато украшенных ножнах. Почтительно поклонившись Касим-паше, командующий флотилией тем не менее в первую очередь прошелся вдоль оставленных казаками в целости полозьях, затем отправился к роще.

    Полководец, понимая, что эмир не готов разговаривать с ним до тех пор, пока не будет готов точно ответить на все вопросы, приказал расстелить молитвенный коврик, и на виду всего войска опустился на колени, вознося благодарственную молитву Великому и Милосердному, что охранил их в пути от непогоды, коварства неверных и иных бед.

    Тем временем двое чернокожих мальчиков, купленных им в Египте, расстелили рядом другой коврик - покрытый яркими красно-зелеными узорами, поставили на него вазу с фруктами, сварили над небольшой жаровней кофе. Именно сюда, к обеденному коврику и подошел эмир после обхода волока.

    -  Приветствую вас, досточтимый Касим-паша, - склонился в почтительном поклоне флотоводец.

    -  Рад видеть вас, уважаемый Гундюз, - приглашающе указал на ковер паша, и собственноручно наполнил пиалу из белого кашина с сине-черным рисунком. - Что скажете о нашем путешествии?

    -  До сего дня оно не доставило никаких хлопот, досточтимый, - с благодарным кивком принял угощение эмир.

    -  Думаю, оно не причинит сильных беспокойств и в дальнейшем, - улыбнулся Касим-паша пухлыми, раскрасневшимися от горячего напитка губами.