-  Небу синему поклонюсь, реке улыбнусь, землю поцелую, - начал он достаточно громко и ясно наговаривать защитное заклинание, мысленно закручивая слетающие с губ слова вокруг своего тела, - доверюсь вам по всякий день и по всякий час, по утру рано, по вечеру поздно. Поставьте вкруг меня тын железный, забор булатный, от востока и до запада, от севера и до моря, оттоле и до небес; оградите меня, сына вашего Олега, от колдуна и от колдуницы, от ведуна и от ведуницы, от чернеца и от черницы, от вдовы и от вдовицы, от чернаго, от белаго, от русаго, от двоезубова и от троезубова, от одноглазаго и от красноглазаго, от косого, от слепого, от всякаго ворога по всякий час…

    Середин выпрямился во весь рост и спокойным шагом направился к костру, нагло улыбаясь ошалевшему от такого пренебрежения лучнику:

    -  Что таращишься, чмо с ушами? Твой лук отныне моим стал. И никуда, кроме как в огонь костра, попасть не сможет!

    Вообще-то, это была уже не магия, а банальный гипноз: коли поверит в его способности стрелок, то уже ничего с собой поделать не сможет, будет садить в указанное место и хоть ты тресни. А поверить должен: как не поверишь, если противник так спокоен? Да еще успел до этого двух корабельщиков свалить? Не говоря уж о том, что воздействие шло по всем уровням - и защитное заклинание должно минимум пару часов держаться, и щит левый бок почти полностью прикрывает.

    -  Да я тебя, урод… - скрипнул зубами лучник, резко натянул тетиву…

    Оперение выросло в самом центре костра, мгновенно полыхнув от жара.

    -  Да я… Да я… - чуть не взвыл от бешенства корабельщик, выпуская стрелу за стрелой, и вскоре повеселевший от множества сухоньких тонких деревяшек огонь вырос почти вдвое.

    Середин, поняв, что прием сработал, с напускным равнодушием присел возле первого из разбойников, перевернул его на спину, закрыл удивленно распахнутые глаза и принялся невозмутимо расстегивать ремень. Правда, при всем напускном спокойствии, руки его все-таки тряслись. И не от страха, а от того, что он впервые отнял жизнь у другого человека. Не у криксы, безмозглого кролика или деревенского цыпленка, а у настоящего человека, который всего несколько минут назад мыслил, о чем-то мечтал, строил планы на будущее. Причем получилось это до неприятного просто: два движения саблей, и все. Как комара прихлопнул. И наверное, было очень хорошо, что он сидел под прицелом жаждущего крови лучника - опасность заставляла удерживать все чувства в узде, не забиться в истерике, не завыть от раскаяния, не просить прощения у мертвеца.

    -  Ты сам хотел этого, - только и прошептал Олег. - Кто с мечом приходит, тому и платежи той же железкой по дурной голове. Покойся с миром.

    -  Ты чего творишь, оглоед?! Ты куда стрелы кидаешь? Да ты знаешь, что каждая из них две куницы стоит? А ну, иди, собирай теперь! Сколько не хватит - из твоей доли вычту!

    Олег скосил глаза в сторону ладьи. Новый фигурант, появившийся на носу корабля, вполне подходил под классическое определение «кровь с молоком»: на голову выше всех остальных, розовые щеки, широкие плечи, голубые глаза, небольшое, но вполне заметное брюшко.

    Бороды, в отличие от прочих корабельщиков, он не имел, следов тщательного бритья - тоже. Значит, согласно науке логике, было парню лет этак восемнадцать-двадцать, и являлся он тут самым главным - учитывая решительный разнос команде, а также шитую золотой нитью и жемчугом тюбетейку на голове, отороченный каким-то симпатичным мехом алый суконный кафтан на плечах да широкий пояс с мечом, оголовье которого украшал крупный самоцвет.