«Да, он красив, словно освещает преддверие рая».

«Я готова и к тому, что превращусь в ничто», — усмехнулась она.

Я не нашелся с ответом.

Послышался настойчивый звонок. На душе стало тревожно. Я сел и повернулся к саду, где краснели крупные, похожие на воронки цветы. Только сейчас я заметил на лепестках слабые отблески электрического света. Звонок повторился.

«Не отвечай», — сказала Рашель.

Она обливалась потом.

«Пойми, — продолжала она, — если ты сумеешь его остановить, это будет концом и его церкви. Таких, как он, называют харизматическими лидерами. Он порочен и несет только зло. А его лаборатории… Мне все это не нравится. Такие культы убивают людей, даже своих сторонников».

«Знаю, — кивнул я. — Так было всегда. Во все времена».

«Но Натан! Ведь он ни в чем не повинен. — Рашель вздохнула. — Когда я услышала его голос, он показался мне очень приятным. Я вспомнила слова Эстер, что Натан был для нее олицетворением того человека, каким мог стать Грегори. Его голос…»

«Я найду Натана и позабочусь о его безопасности, — пообещал я. — Постараюсь выяснить, что он знает».

«А старик? Неужели он так ужасен?» — спросила она.

Я пожал плечами.

«Он стар и благочестив».

Рашель негромко рассмеялась, и ее довольный смех доставил мне несравненное удовольствие. Я наклонился и поцеловал ее в губы. Они показались мне очень сухими. Приподняв ее, я дал ей воды и снова опустил на подушки.

Постепенно до меня начало доходить, что спокойное выражение лица Рашели ни в коей мере не соответствовало ее состоянию. Это была маска, скрывавшая нестерпимые муки. Действие обезболивающих, которые Рашель принимала в Нью-Йорке, давно закончилось. Сердце ее билось совсем слабо.

Я взял ее ладони в свои.

Снова раздался звонок, и одновременно с ним послышался шум мотора, доносившийся из шахты лифта.

«Не обращай внимания. Они не смогут войти», — сказала Рашель, однако откинула в сторону покрывало и попыталась встать.

«Что ты хочешь?» — спросил я.

«Помоги мне подняться, — попросила она. — И подай атласный халат».

Я исполнил ее просьбу.

Она надела халат и встала, всем телом дрожа под тяжестью своего великолепного наряда.

Шум за дверью резко усилился.

«Ты уверена, что они не смогут войти?» — с тревогой спросил я.

Рашель посмотрела на меня испытующе.

«Надеюсь, ты не боишься?»

«Нисколько, — ответил я. — Но я не хочу, чтобы они…»

«Испортили мне последние минуты», — договорила она за меня.

«Да, именно так, — кивнул я, вглядываясь в ее белое как мел лицо. — Ты вот-вот упадешь».

«Знаю. Но я предпочитаю упасть там, где сама пожелаю, — ответила она и попросила: — Помоги мне выйти. Я хочу взглянуть на океан».

Я подхватил ее на руки и вынес на террасу. Терраса смотрела строго на восток, и с нее открывался вид не на залив, а на открытое море. Я догадался, что этот, как она его называла, океан омывает и берега Европы, а значит, волны его докатываются и до руин греческих городов, и до песков Александрии.