Лючия достала из кармана пиджака два алебастровых пенала, вытряхнула из них листки пергамента и расправила на коленях.

Аарон бросил взгляд на заголовки документов и побледнел.

Генри тоже посмотрел на документы, закрыл глаза и тяжело вздохнул.

– Аарон, дружище, – сказал Кино, – ты совершенно прав, испытывая отвращение к нашей политике. Она всегда была самой большой слабостью Сената. Именно из‑за этой политики мы медлим с нашими действиями. – А это упреждающее решение отвергает всякую политику и дает нам возможность принять окончательное решение… если оно понадобится.

– Или ты хочешь, чтобы мы снова устроили дебаты, когда наступит критический момент? – спросила Лючия.

– Тебе лучше, чем кому бы то ни было, известна мощь войск инферналов, – прошептала Одри. – Какие у нас останутся шансы, если мы не будем едины?

– Ты, именно ты, – прошептал Аарон. – Как ты могла предложить такое?

Одри просто разрывалась на части.

– Как я могу остаться в стороне и ничего не предпринять?

Лючия вытащила из другого кармана маленькую серебряную авторучку, немного помедлила и подписала оба документа.

– Ну вот, – сказала она. – Я первой сделала это. Мы все должны подписать эти документы, иначе в Лиге наступит раскол.

– Нет! – умоляюще воскликнула Даллас. – Пожалуйста, сестра, не нужно!

– Тебя предупредили, – сказала Лючия, устремив на Даллас убийственный взгляд. – За нарушение протокола…

– Не надо, Лючия. Нам всем жаль детей, – вмешался Генри.

Он взял документы, отвернулся и прочел все, что было написано на пергаменте. Слезы залили его глаза, потекли по щекам. Он пошевелил губами, пытаясь что‑то сказать… но не смог.

Затем взял ручку и подписал оба документа, после чего вернулся на свое место, закрыл лицо руками и беззвучно разрыдался.

Корнелий, не вымолвив ни слова, подписал документы следующим.

Гилберт бросил взгляд на Аарона и тоже поставил подписи на листках пергамента.

Затем документы подписал Кино и протянул листки пергамента и серебряную авторучку Аарону.

Аарон внимательно прочел каждое слово, яростно моргая, чтобы слезы не застилали глаза. Наконец он положил документы на колени.

– Одри, если ты этого хочешь, я это сделаю. Я понимаю, как важна единодушная стратегия, но мое сердце… Я тоже всегда старался защищать тех, кого люблю. Но это… этого я понять не в силах.

– Сделай это, – мягко сказала Одри.

Крепко сжав в пальцах авторучку, Аарон наконец подписал оба листка.

С тяжким вздохом он положил документы на колени Одри, неровной походкой приблизился к Даллас и обнял ее. Взгляды всех устремились к Одри. Она дрожащей рукой взяла ручку.

Чаши весов могли качнуться в обе стороны. На одной чаше лежало полное уничтожение в схватке с заклятыми врагами. На другой – гражданская война, из‑за которой могла распасться Лига.

В сложившейся ситуации была виновата она, и теперь ее долг состоял в том, чтобы все исправить. Это она принесла в этот мир Фиону и Элиота.

Как странно… Всего неделю назад она бы убила любого, кто угрожал бы ее детям. Да, она отсекла любовную привязанность к ним, но оставались еще материнский долг и бдительность – самые древние из семейных инстинктов.

Что же так радикально изменило ее чувства?

Элиот и Фиона. Когда она увидела их стоящими рядом с отцом – презренным, трусливым Луи Пайпером, Великим Обманщиком, – она наконец осознала, что они не только ее, но и его дети, что в них течет часть дьявольской крови, а если так, то они являются законными наследниками инфернальных владений Князя тьмы.