— Вы все верно говорите. Но вы так говорите потому… — Слова давались Даниэлю с трудом, его тошнило от них. — Вы не хотите простить мне Элисию. Считаете, что любили ее сильней, чем я!
Он получил пощечину. Увесистую, хотя и незримую. Отец Альберт не двинулся с места, не шевельнул рукой — однако ментальный удар был так силен, что пастух откинулся назад, стукнулся затылком о бревенчатую стену. Элли взвилась с нар. Мелькнула пятнистая шкура — и женщина-воин сшибла не уследившего за ней отца Альберта с лавки, опрокинула на пол и надавила коленом на горло.
— Аиэль!
— Дура! — Даниэль метнулся к ней, сгреб в охапку. С Элли на руках прижался спиной к стене.
Отец и братья повскакали с мест, схватившись за мечи. Священник поднялся, потирая шею. Черный огонь в его глазах угас, глаза были усталые и больные.
— Рысь проклятая… — пробормотал ошеломленный Бэр Дюмо. Жанн с облегчением сунул в ножны наполовину вытащенный клинок, коротко улыбнулся брату.
— Ишь, друг за дружку горой. Ну, в конце концов… Поступай как знаешь.
Младший брат глядел на Элли с опасливым уважением. Она с кротким видом замерла у пастуха на руках; только быстро расширялись-сжимались зрачки. На юношеском лице Алейна неожиданно расцвела широкая улыбка.
— Если отец не п-пришлет кроликов, я их вам сам куп-плю.
— Поздно уже, пора на боковую, — будничным тоном заметил священник. — Мы заночуем здесь, а утром уедем.
Они впятером устроились под стенами хижины. Даниэль расстелил на мху одеяла и шкуры, оставив Элли только набитый сеном тюфяк да свою куртку вместо одеяла. Улеглись. Обожавший компанию Сильвер привалился к хозяину с одного бока, с другого прижался Алейн, и вскоре все спали, кроме хрустевших ветками лорсов. Кажется, Даниэль уснул первым.
Утро выдалось жемчужно-серое, над водой и землей стлался туман. Элли в хижине не оказалось; только куртка лежала на тюфяке. Даниэль помчался искать, однако не нашел зеленоглазую ни на площадке, ни на берегу реки.
— Проворонил? — упрекнул он Сильвера. — Кто должен был за ней уследить?
Пес слабо вильнул хвостом и смущенно отвернул морду.
— Вот и ладно! — обрадовался Бэр Дюмо. — Поверь отцу, Дани: эта зверушка не для тебя. Занимайся своими лорсами, а невесту мы тебе подыщем. Кстати, вон твои звери возвращаются.
И правда: в молочном тумане показались расплывчатые силуэты, которые быстро превратились в осторожно ступавших Хайата и Ага Шау. Вслед за ними из леса вышли телята и остальные лорсихи; как ни в чем не бывало, стадо потянулось в открытый загон.
— Пойду печь затоплю, — решил Бэр, направляясь в хижину. — Пока завтракаем, хорошо бы погреться. А то отсырели в тумане, аж кости скрипят. Алейн, парень, давай-ка к реке за водой!
Отец Альберт молча седлал своего лорса. Он старательно затягивал подпругу и вроде бы нисколько не интересовался тем, что делается вокруг. Вздрогнув от внезапной догадки, Даниэль бегом кинулся к священнику.
— Отец Альберт!
Тот выпрямился и обернулся.
— Что вы с ней сделали?
Неслышно подошел Жанн, взял брата за локоть.
— Я?
— Ваши глаза не умеют лгать, отец Альберт. Где Элли?
— Не знаю.
Даниэль ощутил, что священник не лжет. Рука Жанна крепче стиснула его локоть.
— Во имя Создателя — где она?
— Я не знаю, Дани, — мягко повторил преподобный отец.
Даниэль перевел дыхание.
— Ваша сила велика. Вчера вы всех заворожили, мы сделались точно деревяшки… А потом мы спали. |