– Видимо, теперь нужно сказать мне, – сказал Зарфо. – Адам Рейт допускает ошибки, и я не могу этого отрицать. Он упрям, хитер и, если что‑то стоит на его пути, бесцеремонен. Но он отвечает за свои слова. Если он заявляет, что можно заработать сокровища, значит, так оно и есть.

– Я согласен идти на риск, – заявил Зорофим.

– Я тоже, – сказал Жаг Жаганиг. – Кто живет вечно?

Болье тоже капитулировал и поинтересовался, когда намечается отъезд.

– Как можно скорее, – ответил Рейт. – Чем дольше мы будем ждать, тем больше я буду нервничать.

– А тем временем, кто‑нибудь может дернуть оттуда с нашими сокровищами, ведь так? – подлил масла Зарфо.

– Дай нам три дня, – попросил Жаг Жаганиг.

– А когда мы получим пять тысяч, чтобы еще успеть с них что‑нибудь поиметь? – хотел знать Тадзеи.

Рейт колебался лишь какую‑то долю секунды.

– Вы должны доверять мне, а я должен доверять вам.

Он выплатил каждому из присутствовавших локаров по пять тысяч секвинов в пурпурных полосках.

– Отлично, – заявил Жаг Жаганиг. – Ничего не забыто. Теперь нужно абсолютное молчание, так как повсюду полно шпионов. Больше всего я не доверяю чужестранцу, который одет, как йао.

– Молодой человек, черноволосый, элегантный? – спросил Рейт.

– Точно. Он все время что‑то высматривает, не говоря при этом ни слова.

Рейт, Анахо, Зарфо и Трез вернулись в гостиницу и в буфете случайно увидели Хельссе, вытянувшего под столом длинные ноги в суконных штанах Он неподвижно смотрел перед собой.

– Хельссе, – обратился к нему Рейт.

Тот даже не пошевелился. Рейт позвал его еще несколько раз, после чего Хельссе, наконец, медленно повернул голову. Рейт заглянул в его глаза. Они выглядели, словно линзы из черного стекла.

– Хельссе, скажи же что‑нибудь! – не выдержал Рейт.

Хельссе открыл рот и печально захрипел. Он смотрел безучастно, как Рейт медленно отступил, после чего он снова неподвижно уставился перед собой.

За кружкой пива Зарфо спросил Рейта:

– Этот йао сумасшедший?

– Этого я не знаю. Возможно, он всего лишь симулирует. Или находится под гипнозом. А может быть, он накачан наркотиками.

– Пожалуй, по отношению к йао было бы правильным, если бы мы его вылечили.

– Несомненно. Но как?

– За городом находится селение дагбо. Это искусные люди, которые разбираются в подобных вещах, несмотря на то, что они воруют и ходят в лохмотьях. Но их медики творят чудеса. Если он симулирует, то скоро он это делать перестанет.

Рейт пожал плечами:

– На эти несколько дней мы все равно не сможем найти себе лучшего занятия.

Медик дагбо был худым, как щепка, маленьким человеком в коричневых лохмотьях и сапогах из необработанной кожи. Его карие глаза горели, а розовые волосы были заплетены в три толстые косы. Когда он говорил, на его щеках прыгали вырезанные ритуальные шрамы. С профессиональным интересом он обследовал Хельссе, который равнодушно сидел на стуле из древесных прутьев.

Дагбо заглянул Хельссе в глаза, осмотрел его уши и кивнул. Он махнул рукой толстому мальчику, помогавшему ему; оба согнулись над Хельссе и ощупывали его со всех сторон, а мальчик подсунул Хельссе под нос еще и бутылку крепкой эссенции. Наконец йао стал вялым; дагбо зажег эссенцию и направил дым ему в лицо, в то время как мальчик играл на флейте, а сам медик под нее пел. Затем он сунул Хельссе в руку комок глины и прошептал ему на ухо какие‑то слова. Хельссе начал мять глину и бормотать.

– Это случай простой одержимости, – сказал медик.